Во имя любви

— Много? Ну, что-то хорошее, конечно, было. Но мало, и в прошлом.

Сейчас у меня в жизни гораздо больше хорошего. И возврата к прошлому я не хочу.

Как живое подтверждение того, как ему хорошо, в гостиную вышла Олеся в домашнем халатике.

— Прекрасно выглядите, Олеся! — Тамара уяснила себе положение вещей. — Стильная прическа!

— Спасибо.

— Я вижу, Коля, что Олеся чувствует себя в этом доме хозяйкой. Позволь спросить тебя, а по какому праву?

— Потому что я так хочу. Ты очень кстати вернулась, Тамара, я уже собирался тебя разыскивать.

— Что такое?

— Я хочу, чтобы мы развелись.

— Вот, значит, как далеко у вас все зашло. Коля, я пришла просить у тебя денег, а ты переводишь разговор на другую тему. Ну что ж, я готова обсудить с тобой наш развод, но только после того, как мы закончим разговор о деньгах.

— То есть ты хочешь, чтобы я купил у тебя развод? Я правильно понял?

— Совершенно правильно!

— И сколько же ты хочешь?

— То есть как это — сколько? Ровно столько, сколько мне полагается по закону, — половину всего совместно нажитого имущества. Тебе это скажет любой юрист и любой суд.

* * *

Как ни сопротивлялся Палыч, но после автосервиса Максим затащил его в кафе. Обоим мужикам — и старому, и молодому — хотелось просто поговорить о жизни.

В пивной, где раньше трудилась Маргоша и куда теперь зашли Максим с Палычем, всегда было людно. Рядом с друзьями крутился и Леха, вылезший по плану, предложенному Рукой, из своего убежища. Он хорошо замаскировался.

Поэтому быть узнанным Максимом не боялся. В прошлом Леха был начинающим карманником (говорят, перспективным), и Рука решил использовать этот давний талант своего приятеля. За Максимом Леха ходил с утра, но до его кармана добрался только в пивной. Однако добрался и ничего не украл, а лишь добавил.

И тут же исчез.

Максим с Палычем выпили уже не одну кружку, когда на мобильном у Орлова раздался звонок. Звонила Кармелита.

— Скажи, Максим, ты сегодня проверял карманы своего пиджака?

— Карманы? Нет, не проверял, а что?

— А ты проверь прямо сейчас.

Максим сунул руку в один карман, в другой — и вытащил кусочек бумаги. На листике было нарисовано пронзенное стрелой сердце — точно такое же, какое было в тот момент у Кармелиты, как будто рисовала их одна рука. А точнее — один Рука.

— Спасибо, очень мило! — смеясь, говорил Максим своей любимой. — Ты положила, когда я собирался на работу?

— Да… Я…

— Какая же ты у меня еще маленькая — совсем девочка… Но я тебя все равно люблю!

Кармелита с ненавистью посмотрела на стоявшего перед ней с пистолетом Руку.

* * *

Зарецкий сидел в шатре у Миро и перебирал струны цыганской гитары.

— Баро, я с детства привык кочевать, я не умею жить на одном месте, я люблю свободу… — говорил ему Миро. — Но у меня не получается забыть, как интересно мы жили в этом городе!

— Хорошее же ты слово выбрал — "интересно"! Сколько всяких бед и несчастий случилось за это время!

— Я не о том, Баро. Просто это был первый город, в котором мы выступали в настоящем театре. Мы чувствовали себя настоящими артистами!

— Так ты скучаешь по театру или по городу?

— И по тому, и по другому… Баро поставил гитару в сторону:

— Неужели ты хочешь вернуться в Управск?

— Я не знаю, хочу ли я этого… Я знаю только то, что там остались не только воспоминания, там остался и человек, по которому я очень тоскую, — Миро выдержал пристальный взгляд Зарецкого. — Я вижу, Баро, как и ты скучаешь по ней.

— Миро, мальчик мой, ты все еще любишь Кармелиту?

— Я пытался забыть ее, но не могу.

— Но она теперь принадлежит Максиму…

— Я знаю.

— Если мы вернемся в Управск, ты снова будешь добиваться ее?

— Нет, не буду. Потому что она хочет быть с другим мужчиной. Но я стал бы ей любящим другом, братом. Я бы смог. Но мне необходимо быть с ней рядом!

Баро только тяжело вздохнул.

— Хорошая у тебя дочь, Баро… — Миро сам взял гитару и запел одну очень старую и очень печальную цыганскую песню.

* * *

Тамара собиралась уже выйти из астаховского дома, как вдруг столкнулась со Светой. Для обеих эта встреча была совершенно неожиданной:

— Тамара Александровна? Здравствуйте! А я думала, что вы с Антоном уже где-то далеко…

— Нет, мы вернулись. А ты, Свет, что здесь делаешь?

— Я? Я здесь живу… Извините…

— Подожди, ты здесь живешь? — Тамара была изумлена.

— Да. Николай Андреевич любезно предложил мне пожить у себя… Ну, то есть у вас в доме.

— Понятно. В этом доме живет весь Управск, кроме меня. Света, поверь, я тоже очень хотела бы тебя поддержать. Ты помни, девочка, что носишь под сердцем моего внука!

— Да я-то помню. А вот Антон об этом напрочь забыл!

— Нет, ну что ты! Он очень переживает из-за того, что все так получилось…

— Да, конечно, он очень переживает. Особенно сильно он стал переживать сразу же после того, как посадили моего отца. Он пришел и так мне и сказал: "Света, я так переживаю, что не хочу больше иметь с тобой ничего общего!"

— Антон погорячился.

— Погорячился? Ну, по-моему, он как раз очень холоден ко всему, что не касается его самого!