Во имя любви

Просто как мой драгоценный папаша Игорь всю жизнь при тебе!

— Другие предложения есть? Нет! А раз нет, то будешь играть по чужим правилам. И ты это сделаешь! Графа Монте — Кристо, сынок, из тебя не вышло, придется переквалифицироваться в приживалки! Хорошо еще хоть не в альфонсы, как твой вор-папаша…

Тамаре все больше надоедали окружавшие ее последнее время жалкие безвольные подобия мужчин — и она начинала сама диктовать свою волю.

* * *

Кармелита отправилась за покупками. Максим был один, когда в двери дома позвонили. Он открыл — да так и замер в изумлении. Перед ним на пороге стояли две женщины. Одна из них была средних лет, но явно следящая за собой, и поэтому выглядела весьма ухоженно и даже привлекательно. Вторая же — совсем молодая и очень обаятельная девушка.

— Ну, здравствуй, сынок!

— Мама?! Здравствуй! Привет, Соня!

— Здравствуй, братик!

Да, господа, это были мать Максима и его родная сестра. А Максим все никак не мог прийти в себя — увидеть на пороге дома Зарецкого своих родственников он ожидал меньше всего.

— Ну и где же твоя невеста? — не дала сыну опомниться мать. — Ты уж прости, сынок, что мы без предупреждения. Но уж больно неожиданно мы узнали, что ты у нас собрался жениться… Я подумала: зачем перед свадьбой вспоминать о плохом? Вот мы с Соней и приехали!

— А как… Как же вы узнали, где я?.. И про свадьбу? — к Максиму стал возвращаться дар речи.

— А, так это твоя невеста нам позвонила. У нее еще такое имя необычное — Кармелита.

Ну и невестушка… Ну и угодила своими сюрпризами…

Наконец Максим догадался пригласить родных в дом и усадить в гостиной.

Женщины все осматривались по сторонам, а вновь обретший дар речи Максим все говорил и говорил:

— Мама, ну конечно, между нами всякое было… Но я очень рад, что вы приехали! А знаешь, мам, вот сколько мы с тобой не виделись — а ты совсем не изменилась. А вот Сонька у нас какая красавица стала!

— Да я и раньше тоже ничего была! — парировала сестра с веселой улыбкой.

Максим тоже улыбнулся:

— Ты расскажи хоть, как живешь? Замуж еще там не выскочила?

— Я бы тебя, братик, предупредила.

— Она — послушная дочь, в отличие от некоторых, — произнесла мать Максима с нажимом. — Ну да ладно, что это все о нас и о нас — ты-то как?

— Да нормально все… Нет, ну правда — сейчас у меня все нормально.

— Между прочим, если бы не твоя Кармелита, то мы бы даже и не узнали, что ты собрался жениться. А ты говоришь — нормально!

Но Максим при упоминании Кармелиты только блаженно улыбнулся:

— А мне она ничего даже не сказала, шпионка моя. Удивительно, как это ей удалось так быстро вас найти и пригласить!

— Видимо, твоя невеста знает о приличиях больше, чем ты! — не упустила возможности сделать замечание сыну мать.

— Ну, так, видимо, ее воспитали получше! — парировал Максим.

Но мать решила перевести разговор на другую тему:

— А у тебя красивый дом, сынок. Если честно, то я не ожидала, что ты столького добьешься!

— Боюсь тебя огорчить, мама, но это не мой дом, а Кармелиты.

— Вот как? Сколько же нового я узнаю о тебе, Максим. Значит, из родного дома ты сбежал — гордый, не захотел зависеть от семьи. А у девушки на шее сидеть гордость тебе позволяет…

Максим искренне смутился и попробовал было объяснить:

— Мама, ты не права. Я не сижу ни у кого на шее. Просто так сложились обстоятельства, что пока мы вынуждены жить у Кармелиты. Пока! — он особо подчеркнул последнее слово, но по глазам матери понял, что вовсе ее не убедил. — Так, мама, давай мы не будем сейчас устраивать с тобой соревнование: кто кому наговорит больше колкостей и кто кому быстрей испортит настроение, ладно? Вы приехали ко мне — и я очень рад! Между прочим, вы тоже можете за меня порадоваться — я все ж таки женюсь!

Максим уже нервничал, но старшая Орлова со звучным именем Алла Борисовна решила оставить за собой в этом разговоре последнее слово:

— Можно подумать, что это мы выставили тебя из дома! Позволь напомнить, но это ты сам лишил нас удовольствия тебя видеть.

* * *

Солодовников и Рыч остались в кабинете один на один.

— Гражданин следователь, объясните мне, почему вы вдруг решили, что Удав — это я? Разве Удав, он же Форс, не сидит в тюрьме?

— А, так вы, оказывается, совсем не так плохоос-ведомлены! Да, сидит.

Но, видимо, ему тут у нас не очень нравится. Потому что он утверждает, и не просто утверждает, а очень даже убедительно доказывает, что Удав — это вы!

— И вы ему верите? Да он потому и Удав, что хитрый и скользкий!

— А откуда мне знать, может быть, это вы хитрите, а не он?

— Хотелось бы мне посмотреть ему в глаза…

— Ну, тут как раз нет ничего сложного. Тем более что наши желания совпадают — мне тоже хотелось бы, чтоб вы с ним посмотрели друг другу в глаза. Иначе говоря — очную ставку вам устроить.

И Солодовников попросил доставить Форса. Когда того привели, следователь начал:

— Очень интересное у нас с вами дело получается: каждый из вас утверждает, что Удав — не он, а как раз другой. То у нас не было ни одного Удава, то — целых два.

Глаза Рыча все это время наливались злостью и презрением.