Во имя любви

— Надоело, надоела, надоели… Я так больше не хочу жить…

— Раньше надо было думать. А теперь мы у Форса в долгу, и деваться нам некуда…

— Мама, ну ты сама слышишь, что говоришь? Что значит, "деваться некуда"?! Форс в тюрьме!!! Нам что, к нему туда залезть, что ли?!

— Он и в тюрьме сильнее всех, кто тут на свободе ходит. Ты должен быть счастлив, что он — дед твоего будущего ребенка.

— Потрясающе. Замечательная фраза! Я должен быть счастлив, что он — дед моего будущего ребенка. А я, получается, всего лишь отец будущего внука этого замечательного деда. Так, что ли?

Тамара вслушивалась в путаные Антоновы слова и понимала, что это не обычная самоуничижительная истерика, которая с ним и раньше часто случалась.

Что-то новое звучало в словах сына. Надо только понять, что именно.

И вдруг она почти физически почувствовала, что нет у нее больше сил тянуть на себе всех мужиков, которые оказались с ней рядом по жизни. Раньше были силы, а теперь — нет. И это даже хорошо, что Игорь сам сбежал (не дай бог, вернется). Куда бы еще и Антона деть?..

Как же она с ним намучалась за все эти годы!

Антон же с мазохистским удовольствием продолжал самобичевание:

— Да, правильно Астахов не дал мне работу! Правильно! Я ведь любое дело испорчу! А нет работы — нет денег! И что же мне делать?! Мне нужны деньги!

Но как, что? Я ведь ничего не умею! Какое же я ничтожество! Без маменьки, наверное, с голоду бы помер, да?..

— Что с тобой, Антон?! Что? Я тебя не узнаю!

— Так узнай. Вот, мать не узнает, отец не верит! А без них я ноль! И с ними — ноль. Вот два ноля в итоге. Многого добился в жизни, да?!

* * *

Света сидела в милицейской приемной и ждала, сама не зная чего. Мимо проходила нехитрая криминальная жизнь маленького городка. Мелкие воришки, мелкие хулиганы, шпана всякая. Ребеночек забунтовал в животе, подсказывая матери, что компания ему не очень-то нравится. "Ничего, ничего, успокойся, — утешала его мать. — Потерпи немного. Я же вот терплю".

И в этот момент кто-то сзади положил руку ей на плечо. Девушка вздрогнула от неожиданности.

— Привет… Светка, хорошо, что ты здесь! — это была Кармелита.

Подружки обнялись, расцеловались. Сели рядышком. И лишь после этого Света нахмурилась:

— Кармелитка, а ты почему здесь?

Цыганка замялась. Она так долго решалась, чтобы сделать то, что должна сделать…

— Света, Светочка, даже не знаю, как тебе сказать об этом… Ты пойми меня, я просто все… Ну, совсем все! Не могу больше молчать, я все расскажу…

— Об отце?!

— Да… Сейчас пойду и дам против него показания… — Кармелита перешла на сухой милицейский язык.

— Ой, Кармелита — Кармелиточка, что я тебе могу сказать. Я сама боюсь своего отца. И ты… ты ведь как-то говорила, что боишься. Он тебе угрожал…

— Да, угрожал. Да, боюсь. Но знаешь, когда дело касалось только меня и Максима, я терпела, молчала, дрожала в уголочке. Но сейчас — все! Не могу больше! Не мо-гу!

— А что? Он… он кому-то еще угрожать начал?

— Да… Да. Хотя… не в этом дело. Я просто не в силах следить за всеми, кому угрожает твой отец. Но теперь… Теперь… Просто вместо него может пострадать невиновный.

— Господи, — всплеснула руками Света. — Кто?

— Не важно, кто. Главное, что я приняла решение, понимаешь? И все, мне никто не сможет помешать.

— Да, понимаю… — Света опустила взгляд, посмотрела в пол.

— А ты? Что ты здесь делаешь, папу пришла навестить?

Подруга промолчала, обеим стало как-то неловко.

— Тоже не знаю, как сказать. И что вообще говорить. Пойми меня…

Знаешь, как трудно. Все же, как ни крути, он мой отец… Он…

— И что? Что "он"?

— Он сейчас у следователя. И, кажется, его отпустят.

— Отпустят?!

— Ну… ну… Я не знаю, он просто попросил не уезжать, подождать его в машине. Хочет, чтобы я отвезла его домой.

— Ну нет, Света. Нет! Ты извини, но я этого никак не могу допустить, я пойду и все сейчас расскажу.

Кармелита решительно встала и пошла к кабинету следователя. Света осталась сидеть. Кармелита, собравшись с силами, бросила на подругу последний взгляд. Та улыбнулась ей, ободряюще кивнула головой. Цыганка набрала воздуха в грудь, как перед прыжком в холодную воду, занесла руку, чтобы постучать в дверь. Но неожиданно дверь сама распахнулась.

В коридор вышел Форс. Забавно — он на ходу пытался завязать галстук!

— Вы?!. - от ужаса у Кармелиты перехватило дыхание. — Вас что, отпустили?!

— Да, — спокойно ответил он. — А галстук у меня правильно повязан?

Дочка, галстук правильно повязан? — повернулся он к Свете.

Девчонки молчали. Тогда Леонид Вячеславович вновь обратился к цыганке:

— Кармелита, я вижу, я знаю, что ты собиралась сделать. Так вот, прежде чем ты это сделаешь, позволь мне тебе кое-что объяснить. Поверь мне, это очень важно…

Форс взял под руки Кармелиту и Свету, вместе с ними молча вышел на улицу, жестом потребовал у дочери ключи от машины и без особых церемоний забрал их. Он втолкнул Кармелиту в автомобиль. Света тоже хотела сесть в машину, но Форс ее не пустил.

Дочка растерялась — стояла совсем жалкая, испуганная. Отец быстро поцеловал ее в щечку и сел за руль. Машина сорвалась с места. Света, оторопев, смотрела вслед удаляющейся машине.