Водораздел. Будущее, которое уже наступило

Африка в своей истории пережила несколько шоков. Первым была арабская работорговля, которая нанесла серьезный демографический ущерб и в ряде районов вызвала серьезные миграции, прежде всего бантуязычных народов. Вторым, еще более сильным шоком стала колонизация. Колонизаторы жестоко эксплуатировали население и природу Африки, уничтожая миллионы людей (на руках одного лишь бельгийского короля Леопольда II кровь 11 млн. негров бельгийского Конго), разрушая традиционные структуры, наполняя Африку полукриминальным сбродом и проходимцами из Европы, порождая, с одной стороны, внешне западоподобную верхушку коллаборационистского типа и «негроизированных европейцев», с другой — консервируя худшие, наиболее зверские черты доколониальной жизни.

Похожие друг на друга картины всей этой пестрой и жестокой амальгамы представили самые разные авторы. Дж. Конрад нашел точное название — «Сердце тьмы». Советский разведчик Дм. Быстролетов (Толстой), работавший по бельгийскому Конго на рубеже 1920-30-х годов, назвал эту страну «зеленым адом», созданным колониализмом и капитализмом. В 1947 г. свое путешествие по Африке начали два чехословацких журналиста — Иржи Ганзелка и Мирослав Зикмунд. На «татре» они проехали почти всю Африку, а в 1953 г. издали трехтомную «Африку грез и действительности» (русский перевод — 1961 г.). Их впечатление от позднеколониальной Африки вкратце формулируется так: «Белые „господа“, колонизаторы, задают тон; они выжимают из труда африканцев барыши для владельцев сейфов в Лондоне, Париже, Брюсселе, Капштадте или Нью-Йорке».

Третьим шоком стала деколонизация. Она, по мнению большого числа экспертов, с которыми я согласен, привела к еще более тяжелым последствиям, чем колониализм. Это не значит, что он был лучше — оба хуже, как сказал бы Иосиф Виссарионович. Постколониализм — это усиление экономической эксплуатации без сохранения формального политического контроля, дальнейшая деградация человеческой и природной среды, рост бедности и неравенства, футуроархаизация. Под последней я имею в виду следующее. В постколониальную эпоху на поверхность вырвалась традиционная африканская архаика (если не дикость), но уже усвоившая западные технологии — технические, властные (политические), финансово-экономические и использующая их для самоусиления. Так и вспоминается Ежи Лец с его вопросом: если людоеды начинают пользоваться ножом и вилкой — это прогресс? О людоедах — это не для красного словца. Каннибализм до сих пор распространен в Африке, причем практикуют его и некоторые лидеры. Самая известная история — каннибализм Бокассы — большого друга Франции и лично президента Жискар д'Эстена диктатора Центральноафриканской Республики, впоследствии провозгласившего себя императором Центральноафриканской империи.

В своем пятом путешествии Синдбад-мореход попадает в Город Черных, где живут зинджи, т. е. негры — речь идет об Африке. Но живут они там только днем, а ночью выезжают в море, потому что с наступлением ночи в опустевший город из леса приходят обезьяны с факелами и начинают жить в нем: торговать, варить рис, печь хлеб — и так до рассвета. Утром обезьяны уходят, и негры возвращаются, но горе тем людям, которые на ночь останутся в городе — обезьяны убивают их, поскольку ночью (ну чем не «Сердце тьмы») город принадлежит им. А теперь представим, что у обезьян вместо факелов — автоматы, и что будет? Уйдут они из города по доброй воле? Я ни в коем случае не сравниваю негров с обезьянами, тем более что в сказке «1001 ночь» противостояние «людей» и «обезьян» — это завуалированное противостояние тех, кто живет в торговом анклаве африканской части индоокеанской системы торговли, и местных племен. Но сегодня вооружение таких племен по всей Африке — реальность постколониальной эпохи. И невольно вспоминаются дети-солдаты 12–14 лет, распространенные практически во всех зонах боевых действий в Африке — от Либерии и Сьерра-Леоне до Конго и Руанды.

Вот как описывает кадога (так детей-солдат называют в Конго) Жан-Кристоф Гранже: «Разные милиции похищали детей в деревнях, вынуждали их убивать своих родителей или братьев и сестер в качестве боевого крещения, а потом — вперед, шагом марш! Под наркотиком, пьяные с утра до вечера, они только и слышали, как им твердят одно: отныне их единственная семья — собственный „калаш“. Безграмотные, аморальные, они жили с голодным желудком, разрушенным мозгом и проходили период созревания путем изнасилований и убийств. Дожив до зрелости, они становились затаившимися призраками, еще более потерянными в те моменты, когда война затихала».