Воевода

Но пока это были лишь слова. Немцы по-прежнему обстреливали Ивангород, а русские терпели, и никто не осмеливался нарушить волю царя.

В конце Вербной недели гонцы всё-таки вернулись из Москвы с добрыми вестями. Пришла царская грамота. Фёдор Троекуров собрал воевод.

— Вот грамота. Царь приказывает в ней стрелять по Ругодиву из всех пушек и пищалей. Одно запрещает: стрелять по ливонским окраинам, не велит их воевать. Ругодив нарушил мир, так один Ругодив и должен нести ответ, — твердо сказал воевода Троекуров.

— Ладно, будем бить одних ругодивцев, — заключил воевода Басманов, у которого под рукой было больше всего пушек.

И в последний день Вербной недели пушкари Басманова открыли по Нарве залповый огонь более чем из полусотни пушек. Однако стрельба была не прицельной, и ядра разбивали дома мирных горожан. Едва обстрел прекратился, как «чёрный народ» поднял в городе мятеж. Горожане требовали от фогта Вестермана отдаться во власть русскому царю. На сторону «чёрных людей» встали и знатные горожане. Они рьяно выступили за присоединение к Москве. Два ратмана, Арндт фон Деден и Иоаким Крумгаузен, получившие в прежние годы от царя Ивана Васильевича грамоты на свободную торговлю в городах Русского государства, заявили, что они готовы немедленно выехать в Москву и подписать от имени горожан клятву на верность Руси.

Фогт Вестерман отпустил двух знатных горожан на переговоры, но вначале всего лишь в Ивангород, к главному воеводе. Арндт фон Деден и Иоаким Крумгаузен пришли к воеводе Троекурову.

— Ну, говорите, зачем прибыли, — спросил он.

— Бьём челом от имени всего города, чтобы государь ваш милость проявил, простил вину нашу, — начал речь фон Деден. — И пусть государь возьмёт нас на своё имя. Мы не стоим за князца фогта Вестермана. Он воровал на свою голову. Мы отстаём от мейстера и всей Ливонской земли. Пропустите нас к государю.

— Но можно ли вам верить?

— Можно. Мы торговали на Руси, и нас никогда не уличали в обмане, — приложив руку к сердцу, заявил Иоаким Крумгаузен.

— Мы оставим в залог своих близких, — добавил фон Деден.

Фёдор Троекуров решил посоветоваться с воеводами и спросил Басманова:

— Вот ты, Алексей Фёдорович, как мыслишь?

— Пусть немедленно сдадут город. Так я мыслю.

— А вы? — спросил Троекуров Адашева и Курбского.

— Мы вкупе с Басмановым, — ответил Курбский.

— И верно. Зачем им ехать в Москву, когда им дадена охранная грамота. Царь не даст им воли больше того, что записано в ней, — поддержал Басманова и Курбского Даниил.

Потом всем троим было досадно, что главный воевода не внял их совету, к тому же и сам попал в неудобное положение.

Позже донесли добрые люди до Ивангорода весть о том, как вели себя послы в Москве.

В столицу немцы приехали солнечным днём 1 мая. А за два дня до их приезда к царю прибыл гонец от воевод из Ивангорода. Царь велел Алексею Адашеву и дьяку Игнату Михайлову принять гонца. Выслушав его, Адашев и Михайлов отправились к царю, обо всём доложили. Царь недобро улыбнулся и сказал:

— Послушайте для начала вы этих хитрецов.

Немцы и впрямь хитрили. Они рассчитывали наладить мир без отдачи Ругодива в подданство русским и уклонялись от обещания порвать с гермейстером и всей Ливонской землёй. Но Алексей Адашев и Игнат Михайлов разгадали замысел послов, и Алексей без обиняков сказал им:

— У вас есть охранная грамота русского царя, но вы пренебрегли ею и стреляли по нашему городу и по государевым людям. Когда же вам ответили из пушек и вы попали в нужду, то били челом нашим воеводам и заверяли, что отстаёте от мейстера и хотите быть в государевой воле. Так ли это?

— Так, — склонив голову, ответил фон Деден.

— Ныне же воля государева такова: выдайте вашего князя Вестермана из верхнего замка Нарвы — Вышгорода, сдавайте Нарву нашим воеводам. Тогда государь вас пожалует, не разведёт вас из домов, не лишит ни вольностей, ни старины вашей, ни торга вашего.

— А кто же будет владеть Ругодивом и Вышгородом? — спросил фон Деден.

— Как и всей Ливонской землёй, владеть будет великий князь и царь всея Руси. Так испокон веку было, иначе и не быть.

Арндт фон Деден и Иоаким Крумгаузен заговорили между собой по-немецки и даже повышали тон, в чём-то не соглашаясь друг с другом. Но потом мирно закончили, и Крумгаузен произнёс:

— Мы ни в чём не можем вам перечить и даём своё согласие на все ваши предложения.

— Хорошо. Мы идём к государю и скажем о вашем твёрдом слове.

Царь Иван Васильевич, однако, решил посмотреть на послов: не поверил он их клятве. Как пришли они, спросил:

— А что же, фогт Вестерман у вас уже не властное лицо?

— Государь, мы бьём челом тебе прямо и ясно с Ругодивом и Вышгородом, со всей ругодивской землёй, — ответил Иоаким Крумгаузен. — А с фогтом сами поступайте как знаете.

— Пройдохи вы, скажу вам прямо, — рассердился Иван Васильевич. — Ежели вы не выдадите фогта сами, то нам придётся воевать с ним. А у него много пушек, есть припас к ним, есть рыцари, кнехты[37]. К нему придёт на помощь весь Ливонский орден.