Война и любовь

— Схватили Штанько? Расстреляйте! Это он наших деток убил. Сначала мою Жанну, а теперь и Борю с Настеной! Из местных никто бы на наших ангелов руки не поднял.

— Идет следствие, — вяло оправдывался лейтенант.

С другой стороны от него тут же подсела Лидия Владимировна Жабровец, мать Настены.

— Не можете сами расстрелять, дайте нам автомат! Уж мы эту тварь собственными руками…

— А мотив? Не из-за колечка же! — в сердцах воскликнул лейтенант.

— Колечко, — всполошилась Раиса Петровна. — Боря его для Настены взял, а никакого колечка нам не вернули. Вы Штанько обыщите!

— Вот я и спрашиваю, как выглядело кольцо?

— Золотая чалма с гранатами.

— Какая еще чалма?

— Форма такая, внизу узко, вверху широко. Да вот же оно, на моей маме!

Раиса Петровна указала на фотографию в рамке на стене. Колесников подошел, рассмотрел. На черно белой карточке невеста в подвенечном платье прижимала руку к груди, на безымянном пальце хорошо просматривалось широкое кольцо с тремя камушками по диагонали.

Колесников сфотографировал кольцо и спросил:

— Камни какого цвета?

— Гранатовые. Настоящий гранат.

— Будем искать, — пообещал лейтенант и пошел к выходу.

Лидия Владимировна неожиданно подхватила его под локоть.

— Игорек, ты же подбивал клинья к Настене, я помню. Не обессудь, шо она выбрала другого. Отомсти!

Игорь вспомнил тот прекрасный месяц, когда они с Настеной гуляли, обнимались, целовались да так, что чуть не схлестнулись по-настоящему. Но «чуть» не считается. Девушка сдержала порыв, а ему не хватило духу настоять. Обидевшись, он наговорил тогда что-то грубое. Настена вспыхнула и оставила его. После расставания бессонными ночами он сочинил грустные стихи, который заканчивались так:

«В воспоминаньях — губ тепло,

Что до конца не обожгло,

Сплетение одетых тел,

И пальцы рук на животе.

Она мечтала, он желал,

Она сдержала, он не стал.

Их разум сердце победил,

Ничто не ждет их впереди».

Пока память перебирала лучшие мгновения, а сердце сжималось от отчаяния, ноги сами собой привели Игоря Колесникова в ресторан «Три кабана». Там за барной стойкой он глушил тоску стопками водки.

Присутствия Штанько лейтенант Колесников не замечал, пока тот не спел о Солнечной улице в караоке. Лейтенант хотел швырнуть в подозрительного типа стопкой, но полицейская натура удержала. Игорь лишь от души хрястнул рукой о стойку и разбил стопку. Вынул стекляшки из ладони, посмотрел на кровь и приказал бармену включить особую мелодию.

Он тоже споет, споет, как чувствует.

Зазвучала грустная, отнюдь не танцевальная мелодия. В ней не было веселья, принятого в ресторане, и все удивленно обернулись на захмелевшего Колесникова. Игорь не смотрел на строки текста, прислушивался к себе и запел не сразу. А когда запел, посетители увидели его окровавленную ладонь.

— Я ломал стекло как шоколад в руке. Я резал эти пальцы за то, что они не могут прикоснуться к тебе.

Его пьяный нестойкий голос сочетался с печальной музыкой. Он осуждающе провел указательным пальцем по залу:

— Я смотрел в эти лица и не мог им простить того, что у них нет тебя и они могут жить.

В припеве Игорь неистово заголосил:

— Я хочу быть с тобой! Я хочу быть с тобой! Я так хочу быть с тобой! И я буду с тобой.

Под оттопырившейся курткой пьяного певца Мария Федоровна заметила пистолет в наплечной кобуре, шикнула на бармена: «смотри, кому наливаешь», и бросилась спасать ситуацию. Хозяйка твердой рукой взяла Игоря под локоток, увела за столик, дала распоряжение бармену и приложила бумажные салфетки к порезанной руке лейтенанта.

— Видный ты парень, Колесников, а некому за тобой присмотреть, — посетовала женщина. — Чего горюешь?

— Моя девушка… Моя девушка там. — Лейтенант поднял грустный взгляд к потолку.

— Что-то не припомню твоей девушки.

Бармен принес бутылку воды, лед, кровоостанавливающий раствор и марлевые повязки. Пока хозяйка ресторана обрабатывала порезы на руке полицейского, Колесников жаловался ей с болезненным выражением лица:

— Наши девушки с офицерами из в/ч романы крутят. У тех зарплата выше и звания быстрее идут. Военные в двадцать один уже лейтенанты, а мне скоро двадцать семь и я тоже литер.

— Не завидуй. Военные сейчас где? То-то! Охолонись.

Синица заклеила Колесникову ладонь, придвинула ему стакан воды, набитый льдом. Подождала, пока он выпьет, снова долила из бутылки и заглянула парню в глаза:

— Игорь, у тебя с девушками было?

— Сто тысяч раз! — запальчиво ответил лейтенант, и на его щеках проступили розовые пятна.

— Значит, не было, — грустно покачала головой Синица, обдумывая проблему. — А знаешь, что. В танцевальном клубе, что во Дворце культуры и спорта, много одиноких женщин.

— Там старые, — поморщился Колесников.

— Опытные и хозяйственные. Ты загляни к ним, не пожалеешь.

— Я не умею, — мотнул головой лейтенант.

— Тем более! В ласковых наставницах отбоя не будет.

— Я не то́ не умею, я про танцы! — всполошился Игорь и еще больше покраснел.

— А я про отношения. Увидят тебя с женщиной, твои ставки повысятся. О, да он нарасхват!