Война и любовь

— Говори тете правду.

— Не обижаюсь, — сказала София.

— Тебе хорошо было со мной?

— Хорошо.

Наталья приободрилась, вытянула руки:

— Соня, София, иди ко мне. Мы вернемся и будем вместе. Ты, я и дядя Олег.

Пятилетняя девочка прижалась к маме и заныла:

— Отпустите нас, тетя.

— Твоей маме надо опять уехать. Надолго. — Наталья требовательно посмотрела в глаза Алине. — Ведь так?

Черленяк сняла монашеский платок, присела, обняла дочь, собираясь что-то ей объяснить. Неожиданно глаза Софии расширились, девочка испуганно указала пальцем за спину Кошелевой.

Мешков обернулся. По склону скатывался УАЗ с неработающим двигателем. Тяжелый внедорожник летел на него и Наталью, набирая скорость. За рулем был Бахтин. Наталья, поглощенная разговором с девочкой, не замечала опасности.

— Наследник! — крикнул Олег и вытолкнул Наташу с траектории движения автомобиля.

Сам увернуться не успел. Последнее, что слышал Мешков перед ударом, был громкий безнадежный детский крик.

Глава 82

Военный УАЗ въехал в деревню Орловка.

— К реке! — указал водителю полковник Артемов.

Солдат рыскал взглядом и крутил руль, отыскивая безопасный путь меж воронок, поваленных столбов и остовов сгоревших машин. Нынешний рейд украинских диверсантов обошел Орловку стороной. Приграничной деревне досталось раньше, когда из-за частых обстрелов пришлось отселить жителей.

Показалась река. Огороды, заросшие бурьяном, нижним краем сползали к воде, верхним — жались к деревенским домишкам. Евгений Петрович заметил дымок над печной трубой, выскочил из машины и побежал к свежесрубленной баньке с выбитой взрывом дверью. Ворвался, натолкнулся на затравленный женский взгляд.

Забившаяся на лавке в угол женщина размахивала кочергой:

— Не подходи!

— Юля! — выдохнул Артемов.

Его признали, испуганные глаза оттаяли и наполнились слезами.

— Женя!

Кочерга упала, женщина раскрыла объятия. Полковник сел рядом и обнял суррогатную мать своих детей Юлю Савенко. Он уже давно полюбил бывшую проститутку, но только сейчас после страха потери осознал насколько она ему дорога.

Юля вздрогнула от боли, на миг потеряла улыбку, но тут же восстановила ее.

— Что с тобой? Куда ранена? — обеспокоился Артемов.

— Пуля в ноге.

— А Таня где?

— Таню убили.

Артемов до последнего надеялся, что Вольф соврал, припугнул его смертью жены. Мужское сердце разрывалось между двумя любимыми женщинами. Он не знал, как будет жить с ними, но терять никого не хотел.

— Это точно? Ты сама видела? — цеплялся за невозможное Евгений Петрович.

— Она в огороде последнюю картоху выкопала. Бережно, без порезов, шоб до весны пролежала. Таню в той грядке и упокоили.

Мужчина стиснул зубы и обнял женщину. Она ткнулась ему в грудь, хлюпала носом и рассказывала:

— Я деток подхватила и тикать в лес. Бандиты за мной. Сама в реку бросилась, а деток… кофтой прикрыла и оставила…

Юля зарыдала в голос. Артемов гладил ее по голове и успокаивал:

— Дети живы. Тебя отвезут в госпиталь, а я к ним.

— Не! Нет! — Юля вытерла слезы и решительно встала: — Я с тобой, Женя. Поехали!

Она припадала на простреленную ногу и дошла до машины с помощью Артемова.

В нескольких километрах в лесу не мог идти и раненный в ногу Вольф. И не хотел. Заступу пришлось тащить пленника на себе к домику Тышкевича, пропуская мимо ушей сладкие уговоры. Мешал рюкзак с тяжелым бронежилетом, но бросать амуницию не хотелось. Он столько натворил за последнее время, что защита ему потребуется и от чужих и от своих.

Заступ приволок Вольфа к порогу дома, усадил пленника спиной к крыльцу, вывернул ему руки за спину, просунул сквозь балясины и скрутил ремнем.

— Миллион, миллион долларов! — поднял цену своей жизни Вольф. — В твоем вшивом городке ни у кого столько нет!

Заступ вытер пот со лба и хлопнул Вольфа по плечу:

— Выходит, ты ценный зверь. Не зря приволок.

— Не хочешь денег, тогда ответь. Я Волков — русский! Ты Штанько — хохол! Я за Украину, ты против. Как так?

— Не беси, — отмахнулся Штанько.

— Нет, ты ответь!

Михаил сжал зубами травинку посмотрел на верхушки сосен. За лесом Украина, за спиной России, а земля и люди там и там одинаковые, как и эта трава. Раньше по-братски общались, на нации себя не делили и шутки про хохлов и кацапов были добрыми. А сейчас…

Он откусил кончик травинки и сказал:

— Я не хохол, я человек. Ты, думаешь, из-за чего война?

— А что тут думать. Россия агрессор, напала первой!

— Это был наш ответ. Еще до Крыма на Украине вопили: «Москаляку на гиляку! Москалей на ножи!» А сейчас ненависть ко всему русскому — ваша главная и единственная идея. Разве можно мирно жить с соседом, который ненавидит твой язык, историю, памятники, религию и хочет всё это уничтожить? — Штанько посмотрел в глаза Волкову. — От того и война. Поэтому я стал русским.

Вольф передернулся.

— Ты украинец! Штанько Михайло Потапович. Ты запутался, не за тех воюешь!

Послышался звук мотора. Из леса показался военный УАЗ. Заступ торопливо ответил:

— Я бьюсь за своих, за наших, с такими, как ты. А ты убиваешь женщин и деток.

Михаилу не хотелось попадаться на глаза военному. Он отступил за угол дома и притаился.