Война жреца. Том III. Финал

Это была Энжи. Точь-в-точь она, до последней едва заметной веснушки на носике.

К этому моменту я пропил уже четыре курса антидепрессантов и неплохо проработал всевозможные детские травмы со специалистом, так что если зов Лу и появлялся в моей голове, то изредка, и звучал почти неслышно. Я научился игнорировать зов моей любви.

Девушка с гитарой с кем-то увлеченно беседовала по телефону, так что не заметила, как из сумки на ее плече на мокрый асфальт выпал маленький зонтик. Я как порядочный человек моментально подхватил такой незаменимый в это время года девайс и коснулся плеча девушки, которая как раз начала прощаться.

— Ладно Ань, все, давай, целую… Ой!

От прикосновения девушка вздрогнула и моментально повернулась.

— Вы уронили, — сказал я, протягивая зонт и не отрываясь глядя на лицо неизвестной.

— Ох! Спасибо большое! Только недавно купила, — девушка схватила зонт и, отряхнув несколько грязных капель, затолкала его поглубже в сумку. — Спасибо!

— Да не за что, — ответил я. — Скажите, а мы не знакомы?

— Не думаю, — сдержанно ответила девушка, — я только пару дней, как приехала в Москву, впервые.

Я не успел ничего спросить. Подошел автобус и незнакомка зашла внутрь. Я же остался стоять на потрескавшемся асфальте остановки, пытаясь понять, откуда возникло это щемящее чувство неправильности происходящего.

Ведь все лица, которые я «видел» на Таллерии — это образы реальных людей, которых я встречал до аварии. Этот вопрос мы проработали с психотерапевтом, детально проработали. Я даже нашел нескольких некоторых из них. Ту же фельдшера из скорой, которая привезла меня в больницу, Лусинэ. Но как я мог создать столь детальный, столь точный образ Энжи, а потом встретить ее полную копию в реальности?

Мир вокруг замер. Остановились автомобили, замерли люди, спешащие куда-то после работы. Даже мелкие капли ноябрьского дождя, который моросил, казалось, уже целую вечность и не собирался заканчиваться, и те замерли в воздухе. Я лениво осмотрелся по сторонам, сделал глубокий вдох и, закрыв глаза, сосредоточился на голосе в моей голове.

«Антон».

Один, второй удар сердца. Вдох, выдох. Меня тут нет. Почувствовать вонь камеры, где меня держал Итан. Сырость. Камера пахла почти как осенняя Москва, это было просто. Вспомнить, кто я и почему тут оказался. Я открыл глаза. Картина вокруг начала рушиться. Москва исчезала, будто кто-то наклонил стол с собранным пазлом и сейчас из него начали вываливаться детали. За миражом стали проглядывать давно забытые мной стены камеры в Альсефорде, уголок тяжелой дубовой двери из необструганных досок, серый камень потолка.

Вдох, выдох.

Последним усилием воли я сбросил наваждение и прорвался обратно, в реальный мир, мир Таллерии, богов и крови. В мир, где осталась моя любовь.

Веки были тяжелыми, губы и язык — распухли. Не знаю, сколько я пролежал почти без движения, но пробуждение было мучительным и болезненным. Ноги сразу же свело судорогой, будто какой-то великан пытался загнуть мои пятки к самому затылку, левая рука затекла так, что ее можно было отрубать — я даже не почувствую.

Но все это не имело никакого значения, потому что прямо у двери, прислоненным к стене, я увидел свой боевой посох. На полу лежала одежда и какая-то небольшая котомка, а дверь в камеру была приоткрыта.

Воспоминания о предыдущих погружениях нахлынули на меня и вспомнились слова Итана:

«Докажи нам, что ты достоин спасения».

Я оказался достоин? Чего добивался Единый? Проверить, на что я готов ради того, чтобы вернуться к Лу? Чтобы спасти ее? Или чего он хотел добиться.

К моей радости правая рука едва-едва, но двигалась. Без пресса молитв, из-за которых ищейки жрецов вытягивали из меня силы, мой организм опять стал накапливать разлитую в пространстве энергию, что привело в движение металлический протез.

Это очень хорошо. Но посох, одежда? Это ловушка? Плевать!

Едва не упав — пол закачался, как только я принял вертикальное положение — я все же вскочил на ноги и бросился к оставленным в камере вещам.

А может, это организованный побег? Кто-то пробрался на территорию академии, оставил мои вещи, в надежде, что я очнусь, вырубил охрану… Да нет, бред какой-то. В таком случае меня было проще вынести отсюда. Или это провокация?

Пока мысли роились в голове, я сбросил те грязные лохмотья, в которых пробыл уже несколько месяцев, и принялся одеваться в чистое. Несомненно, кто-то снял с меня мерку. Судя по швам и ткани, одежда была только-только от портного, ни разу не ношенная, но идеально подходящая мне. Только кое-где чуть великовата, будто бы заказчик знал, что я начну восстанавливать мышечную массу и со временем увеличусь на несколько размеров. Сейчас мое физическое состояние можно было охарактеризовать только как «крайнее истощение». Мой взгляд скользнул по камере и у другой стены я наткнулся на кувшин и какой-то сверток. Видимо, вода и еда. Организм отреагировал моментально, так что я выронил куртку, которую готовился надеть, и, спотыкаясь, бросился к пище.