Вокруг света по меридиану

Как и на острове Элсмир или даже в горах Уэльса четыре года назад, Чарли придерживался своего неторопливого, но уверенного ритма. Я же, будучи неспособным умерять свой, данный мне от природы шаг, заканчивал каждый час тем, что топтался кругами на одном месте, энергично похлопывая руками, постукивая нога об ногу и при этом громко распевая. При таких остановках мои мысли нередко обращались к местной фауне. На ходу мне было недосуг то и дело оглядываться через плечо и проверять, появился ли белый медвель, так как от этого могла заболеть шея. Обыкновенная усталость приглушает страх даже перед медведем, но я часто размышлял над тем, какие меры поэффективней предпринять, если зверь атакует меня. Я все время помнил слова одного гренландца в Туле: «Старые, слепнущие медведи медленно умирают голодной смертью, они бродят по паковому льду и постепенно становятся не способны добыть пропитание. Но они сохраняют обоняние и не прочь напасть на любое млекопитающее и даже человека, если учуют его».

Поэтому я постоянно держал наготове заряженный пистолет на нартах.

27 февраля мы вышли на обширный гладкий блин льда, по толщине которого можно было сказать, что это ледяное поле не моложе трех, а то и более лет. Карл и Симон вылетели в тот же день, чтобы проверить обстановку там, где были оставлены мотонарты. Оттуда они направились к нам, на север. Расстояние, которое стоило нам долгих часов изнурительного труда, они преодолели за каких-то пять минут. Они прошли над нами совсем низко, чтобы проверить 270-метровую полосу. Накануне мы обошли ее в поисках скрытых трещин или бугров и расставили канистры с обоих концов. Так просто. Однажды Карл уже приземлялся до восхода солнца на гладком, однолетнем льду без единой кочки. На этот раз он доверился мне и пошел на посадку. Симон писал:

Я готовился сбросить рационы, привязался сам и начал открывать дверь правого борта. Однако Карл вызвал меня в кабину: «Ледовая группа на большом поле. Рэн сообщает, что там гладко. Они побывали на обоих

концах»… Пролетев разок низко над ними, мы приземлились. Это самая жесткая посадка, какую только мне доводилось испытать, — на прочные ледяные гребешки, скрытые снегом. На одном таком бугре мы подскочили вверх метров на пятнадцать, а затем снова. Был такой удар, что я полетел куда-то на всю длину страховочного конца. Послышался такой скрежет, что мне показалось, будто отрывается нос самолета.

Описание самого Карла: