Вокруг света за 80 дней. Михаил Строгов

Суда пароходной компании, курсирующие между Пермью и Нижним Новгородом, довольно быстро проходят расстояние в триста пятьдесят верст (373 километра) от Нижнего до Казани. Правда, на этом отрезке пути они идут вниз по течению Волги, что прибавляет к их собственной скорости около двух миль в час. Однако когда пароходы доходят до устья Камы, расположенного чуть дальше Казани, им приходится продолжать путь до Перми уже не вниз по великой реке, а вверх против течения ее притока. Таким образом, наступает расплата, и какова бы ни была мощность «Кавказа», ему не сделать больше шестнадцати верст в час. С учетом часовой стоянки в Казани путь из Нижнего Новгорода в Пермь должен занять примерно шестьдесят – шестьдесят два часа.

Впрочем, этот пароход был очень хорошо оборудован, его пассажирам в зависимости от их ранга и средств предоставлялись на выбор три разграниченных между собой класса. Михаил Строгов снял две отдельные каюты первого класса, чтобы его юная спутница, когда пожелает, могла уединиться, отправившись к себе в каюту.

Пароход был до отказа заполнен пассажирами всех сословий. Кое-кто из купцов-азиатов счел за благо покинуть Нижний как можно скорее. В той части «Кавказа», что предназначалась для пассажиров первого класса, можно было встретить армян в длиннополых одеяниях с головами, увенчанными чем-то вроде митры, евреев, узнаваемых по коническим шапочкам, богатых китайцев в традиционных синих, черных и фиолетовых широченных балахонах с разрезами спереди и сзади, поверх которых надевались вторые, с широкими рукавами, напоминавшие поповские рясы. Были там и турки, до сих пор носящие свои национальные тюрбаны, индусы в квадратных колпаках, перепоясанные простой веревкой, хотя некоторые из них, те, что зовутся «шикарпури», держат в своих руках всю караванную торговлю Средней Азии, и наконец, торговцы из Туркестана в расшитых нагрудниках и сапогах, украшенных многоцветным сутажем. Товарами всех этих купцов были забиты трюм и палуба; им, должно быть, пришлось изрядно потратиться на транспортировку, так как по правилам на каждого полагалось не более двадцати фунтов багажа.

На носу «Кавказа» пассажиров собралось особенно много, не только чужеземцев, но и тех русских, кому не запрещалось вернуться в свои родные города, находящиеся в пределах губернии.

Там были мужики с картузами и шапками на голове, в рубахах в мелкую клетку и широких кафтанах. Встречались и местные поволжские простолюдины, их легко было отличить по синим штанам, заправленным в сапоги, льняным розовым рубашкам, перепоясанным веревкой, плоским картузам или фетровым кепкам. Женщины, носившие хлопчатобумажные платья в цветочек, яркие переднички и косынки с алым узором, попадались, как правило, среди пассажиров третьего класса: этим, едущим домой, к счастью, можно было не беспокоиться о том, что предстоит долгий обратный путь. Та часть палубы, где они ютились, была до отказа забита народом. Поэтому пассажиры с кормовой части судна избегали соваться туда, в разношерстную толкучку тех, кому полагалось тесниться у палубных люков.

Тем временем «Кавказ», во всю мочь работая лопастями, двигался меж двух волжских берегов. Навстречу ползло множество судов, груженных всевозможными товарами: буксиры тащили их вверх по течению – в Нижний Новгород. Затем потянулись плоты из бревен, длинные, словно бесконечные пряди водорослей Саргассова моря в Атлантическом океане, а также баржи, утопленные в воду по самый планшир, перегруженные настолько, что впору пойти ко дну. А ведь все это теперь стало бесполезным, коль скоро ярмарку, едва успевшую открыться, только что грубо разогнали.

Над берегами Волги, о которые билась волна, поднимаемая проходящим пароходом, взлетали, испуская оглушительные крики, целые тучидикихуток. Чуть дальше, на иссохших равнинах, местами поросших ольхой, ивами и осинами, там и сям паслись темно-рыжие коровы, темнели коричневые стада баранов или многочисленные скопища свиней с их белыми и черными поросятами. Иногда появлялись и поля, засеянные худосочной рожью или гречихой, они тянулись вдаль чуть не до горизонта – прибрежные земли были частично возделаны, но, в конечном счете, никаких примечательных ландшафтов не наблюдалось. Если бы какому-нибудь рисовальщику вздумалось искать среди этих однообразных пейзажей живописное местечко, его карандаш остался бы без дела, так и не обнаружив ничего, что достойно запечатления.

Прошло уже два часа с момента отплытия «Кавказа», когда юная ливонка обратилась к Михаилу Строгову:

– Ты едешь в Иркутск, братец?

– Да, сестрица, – отвечал молодой человек. – У нас обоих одна дорога. Стало быть, где я пройду, пройдешь и ты.

– Завтра я тебе расскажу, братец, почему я с берегов Балтики отправилась аж за Уральские горы.

– Я тебя ни о чем не спрашиваю, сестра.

– Ты все узнаешь, – сказала девушка, и горькая усмешка тронула ее губы. – Не пристало сестре что-либо скрывать от брата. Но сегодня не смогу… Я вконец разбита от усталости и отчаяния!

– Хочешь пойти к себе в каюту и отдохнуть? – спросил Михаил Строгов.

– Да, да… а завтра…