Волчья каторга

Рядом с дверью коммивояжера – дверь хозяев меблирашек. А что, эта молоденькая, Кира, кажется, ее так кто-то назвал, и есть хозяйка этих меблирашек? Ежели так, то совсем в масть…

– Это ты!

Георгий повернул голову и увидел… Глашу. Она буквально бежала по коридору, готовая вот-вот заключить его в свои объятия.

Откуда она здесь?

Черт!

Вот почему эта Кира чем-то ему показалась знакомой: она младшая сестра Глаши. И держательница меблирашек, конечно, не Кира, а Глаша…

Сейчас она кинется ему на шею…

Георгий огляделся: в коридоре, вроде бы, никого. Все равно, показывать, что они знакомы – значит, провалить дело, ради которого он здесь. Или подставить себя, что еще хуже…

И он ушел. Молча отстранился от Глаши и ушел в свой номер. Оставив дверь приоткрытой…

Ей, конечно, было обидно. Человек, которого она так любила и продолжала любить, холодно отстраняется от нее и делает вид, что не знает. Это – как ушат холодной воды на голову…

Какое-то время Глаша стояла, соображая, как ей дальше поступить. Мысли роились в голове, как пчелы в потревоженном улье. Не раньше, чем через три минуты, она все же вошла в приотворенную дверь…

– Это и правда, ты? – уже с меньшей долей уверенности и порыва произнесла Глаша.

– Я, я, – ответил Георгий. – Закрой дверь.

Она повиновалась и закрыла дверь.

– Как ты здесь, зачем? – слова сами сорвались с губ. Глупые, надо признать, слова…

– Я здесь… по делу… Брата жду, – соврал Георгий первое, что пришло в голову.

– Брата? У тебя есть брат? – Глаша не знала теперь, как себя с ним вести, и продолжала задавать глупые вопросы…

– Есть, – продолжал врать Георгий. – Он должен приехать сегодня или завтра, и дальше мы отправимся уже вместе. На лошадях. Здесь есть конюшня?

– Есть, – машинально ответила Глаша. – А куда вы с братом потом отправитесь?

– На Кудыкину гору, – отрезал Георгий. – И вот что, давай уговоримся: мы не знакомы и никогда до сегодняшнего дня не виделись. И еще: не надо записывать меня в книгу для приезжих. Пусть будет так, будто меня здесь вовсе не было. Ты поняла?

– Поняла, – ответила Глаша. – А ты что… сбежал?

– Откуда это? – недовольно спросил Георгий.

– Ну, из тюрьмы. Тебя же тогда на вокзале арестовали. Меня допрашивали потом в участке. И сказали, что ты человека убил…

– А ты?

– А что я? – посмотрела на своего бывшего возлюбленного Глаша. – Я ж ничего об этом не знала…

– Вот и сейчас ничего не знай, – жестко ответил Георгий. – Когда ничего не знаешь, спится лучше…

– Ты… надолго к нам?

– А этот, Стасько, надолго к вам приехал? – не ответил на вопрос женщины Георгий.

– На день. Завтра поутру съедет.

– Завтра поутру, – задумчиво повторил за Глашей Жора.

– А что?

– Да, ничего, – ответил Полянский. – Твоя хаза ведь рядом с ним?

– Что? – сморгнула Глаша.

– Я говорю, твоя комната ведь рядом с его номером?

– Да.

– А вход в его номер из твоей комнаты имеется?

– Есть, только он заколочен. – Глаша во все глаза смотрела на Георгия и не могла поверить, что это он.

– Пойдем к тебе…

Ему хотелось подчиняться. Скажи он сейчас – раздевайся, и она бы разделась без тени сомнения. И отдалась бы ему так, как он сам бы этого захотел. Но зачем для этого идти в ее комнату, ведь рядом, в соседней комнате, может находиться Кира…

– Зачем? – Глаша прильнула к нему, пытаясь заглянуть ему в глаза. – Давай останемся у тебя…

Георгий посмотрел на Глашу. Ну, что с нее взять? Неужели у всех у них, баб, куриные мозги? И думают они только об одном, как получить удовольствие, оставшись наедине с любимым мужчиной…

– Это позже, Глаша, – смягчил он голос, искоса поглядывая на нее. – А сейчас давай пойдем к тебе…

Они прошли в комнату Глаши. Обставлена она была такой же мебелью, как и номера для приезжих, однако обжитой вид говорил о том, что живут в ней постоянно одни и те же люди. Слева и справа были двери: правая вела в комнату Киры, а левая, двустворчатая, – в номер Стасько.

Георгий подошел к двери и дернул за ручку. Дверь чуть подалась вперед, образовав щель.

Он дернул еще раз, потом взял стул, пододвинул к двери, встал на него и, оттянув верхний конец двери на себя, заглянул внутрь. Одну корзину он не увидел, а вот вторая, что была поменьше, стояла около этажерки возле фасадного окна.

– Глаша, а вы что делаете? – раздался сзади голос Киры.

– Н-ничего, – растерялась Глаша, не зная, что ответить сестре.

В это время в комнату вошел сам Григорий Иванович. Полянский тихо отпустил верх двери, неслышно слез со стула и посмотрел на Киру:

– Я просто очень любопытный человек, сударыня. И мне всегда интересно, как это люди зарабатывают себе на жизнь, а главное – сколько?

– Чтобы потом отобрать? – догадалась, наконец, о намерениях Георгия Глаша. – А нельзя, чтобы ты это сделал как-нибудь без нашего с Кирой участия?

Она хотела еще что-то добавить, но осеклась, ибо увидела, как смотрит на Георгия Кира. Точно так смотрела на него сама Глаша. Тогда, когда встретила его у своего сродственника Севы Воропаева в Подосинках…

– Вы что, знакомы?

Кира переводила взгляд то на Глашу, то на Георгия. Но они молчали. Наконец Георгий произнес: