Волчья каторга

– И все бы ладно, да к вашей младшей сестре Кире пришло чувство, которое называется «любовь». Вы сразу увидели это, поскольку сами пребывали в таком состоянии, когда близко знали этого человека. Это вас беспокоит и расстраивает. Беспокоит оттого, что вы знаете, что этот человек очень опасен и был осужден на каторжные работы за тяжкое преступление. А расстраивает потому, что, если этот приезжий и обратит свое внимание на одну из вас, то это будете отнюдь не вы… – Иван Федорович на мгновение смолк и бросил быстрый взгляд на Глафиру. Из бледного лицо ее сделалось пунцовым: похоже, то, что говорил судебный следователь, опять угодило точно в цель…

– Вы, конечно, догадались, а может, он и сам вам это сказал, что целью вашего знакомца является коммивояжер Стасько, – продолжил судебный следователь по наиважнейшим делам. – Именно поэтому он появился в Дмитрове, именно поэтому он остановился в ваших меблированных комнатах. Но ни помешать, ни как-то предостеречь вашего постоянного постояльца вы даже и не подумали. Более того…

– Я не знала, что он убьет Григория Ивановича, – едва слышно произнесла Глафира.

– Что? – Иван Федорович сделал вид, что не расслышал.

– Я не знала, что он убьет Григория Ивановича, – чуть громче повторила Малышева.

– Кто он? Как его имя? – продолжал настаивать Воловцов, повысив голос.

Глафира молчала.

– Хорошо. Допустим… Подчеркиваю, только допустим, что вы не знали, что ваш некогда близкий знакомый убьет коммивояжера Стасько. Но о намерениях ограбить его вы знали. К тому же потом, когда убийство свершилось, и убийца вышел из номера Стасько через его и вашу общую дверь, вы уже не могли этого не знать. Однако в течение всего дня и учиненных в продолжение нескольких дней допросов вы лгали и покрывали убийцу, как только могли. Поэтому то, что вы не знали про возможность убийства вначале, никоим образом не оправдывает вас. Когда преступление уже свершилось, вы все равно узнали об этом, и ваша ложь следствию является тому доказательством…

– Я боялась его. Он так изменился… – еле слышно прошептала Глафира.

– А вот это допустить уже труднее, даже чисто теоретически, – быстро отозвался судебный следователь Воловцов. – И даже если это так, то ваш страх перед этим господином мог иметь место быть, покудова он находился в вашем гостиничном заведении. Но он съехал, причем, тайно для всех, кроме вас и Киры, в половине пятого утра, а вы продолжали делать вид, что он в своем номере крепко спит, то есть бессовестным образом врали! И провожала его поутру, кстати, ваша сестра. – Иван Федорович замолчал и задал следующий вопрос уже иным тоном: – Неужели вы не понимаете, что, кроме разочарований и горя, знакомство вашей сестры с этим человеком ничего путного не принесет. И ее чувства к нему мало того, что не станут взаимными, на что она, конечно, все-таки надеется, так еще он получит… да уже получил, чего там лукавить… возможность пользоваться ими по своему усмотрению и для сокрытия преступления. В этом я уже мог убедиться по развитию здешних событий. Да-с… Неужели вам безразличны страдания Киры, которых ей не избежать?

– Я хотела предупредить ее и запретить с ним видеться. Когда он собирался уходить и Кира бросилась его провожать, я запретила ей это. Но она… – Глафира подняла глаза на Воловцова, – она ничего не хотела слышать. У нее уже давно сложилось собственное мнение на все, что происходит вокруг, а на чужое, даже мое, ей совершенно наплевать.

– Ну, так помогите ей, – горячо произнес Иван Федорович. – Чем раньше мы его изловим, тем меньше несчастий он успеет принести и вашей сестре, и таким же, как она!

Какое-то время Глафира молчала. А потом, уронив голову на грудь, произнесла почти шепотом:

– Его зовут Георгием…

– Как? – переспросил Воловцов, покрываясь холодными мурашками от еще неясного предчувствия.

– Его зовут Георгий Полянский…

Глава 15

Когда от девушки пахнет яблочком, или В жизни случается всякое

Она была хороша. Девица, что определяла его в комнату за номером «два». Свежа, порывиста, упруга телом… Не то что эти шмары, что паслись в «Каторге». И пахло от нее яблочком, когда от него надкусишь. Не девка – цимус! Вот прикипишь к такой сердцем – и край. Да еще смотрит так, будто знакомого увидела, которого давно не видала и ждала. Знакомое в ней и правда что-то имелось. Не понятно только, что…

Меблирашки были, конечно, не ахти какие. Напротив, в гостинице, уж точно, номера лучше. Но здесь остановился «карась». Этот самый Стасько. Верно, не впервой ему здесь останавливаться. Эта, которая яблочком пахнет, знает его хорошо, Григорием Ивановичем кличет. Надо с ней поговорить, чтобы в журнал приезжих она ничего не писала.

Чего это она не идет?

Георгий вышел из номера. Прошел по коридору, посмотрел на дверь комнаты коммивояжера. Кажется, тот куда-то ушел. По делам. Две корзины часов сбагрить – не шутка. Интересно, а сколько золотых часов он с собою привез?