Волчий камень

– Не оправдалось. И это вызывает у меня противоречивые чувства. С одной стороны, я рад, что удалось избежать катастрофы, а с другой – сбит с толку. Не для того мадемуазель Бланшар и ее сообщники выкачивали из Либиха миллионы, чтобы отказываться от своих намерений. Времени у них остается все меньше и меньше. Чего от них ждать? И глав-ное – где?

– Послушайте, – сказал Максимов, которому надоело топтаться возле крыльца, – давайте войдем в дом. Беседа слишком серьезна, чтобы продолжать ее на улице. На нас уже пялятся из соседних окон.

Доводы подействовали – Владимир Сергеевич, поколебавшись, согласился зайти и выпить чашку чая. Втроем вошли в дом. Максимов, остановившись перед дверью квартиры, хлопнул себя по карманам.

– Ключ-то я не взял.

– У меня тоже нет, – сказала Анита (ей не хотелось при Самарском извлекать из ридикюля хитрую максимовскую отмычку). – Позвони, Вероника, наверное, уже дома.

Максимов стал вертеть рукоятку, и из-за двери послышалось знакомое сипение, оформившееся в неизбежного «Августина». Заученная шарманкой мелодия прозвучала полностью, однако дверь никто не открыл.

– Значит, еще не вернулась, – проговорила Анита с досадой. – Придется подождать.

– Я здесь, Анна Сергевна, здесь я! – донесся с лестницы голос запыхавшейся Вероники.

Она только что вошла с улицы и, путаясь в подоле, бежала наверх, держа в руке лукошко с купленными в лавке продуктами.

– Немцы, они ж такие непонятливые! Покуда растолкуешь, что тебе надо… Языка-то ихнего я не разумею… Ой, здрасте!

Последнее относилось к Самарскому. Он счел должным ответить на приветствие служанки легким поклоном. Вероника не узнала в нем того незнакомца в котелке, который преследовал ее у полицейского участка, и, подбежав к двери, загремела ключами.

– Счас отопру, погодите минутку…

Торопливость, как обычно бывает, обернулась задержкой – Вероника неловко сунула ключ в скважину, и замок заело. Анита в нетерпении топнула ногой.

– Алекс, помоги ей! Сколько можно торчать под дверью?

– Позвольте я, – вызвался Самарский.

Он вежливо отстранил Веронику от двери, подергал ключ, вынул его из скважины, вставил снова и плавным движением повернул против часовой стрелки. Замок строптиво скрипнул, Самарский толкнул дверь и деликатно отступил назад и в сторону, чтобы дать прежде войти хозяевам.

Эта обходительность спасла ему жизнь. Дверь не успела распахнуться, как из проема вырвалось сопровождаемое страшным грохотом пламя, словно там, в квартире, засел огнедышащий дракон. Вероника выронила лукошко и с визгом бросилась в объятия Аниты. Максимов повалил их обеих на лестницу. Рвануло еще раз, и над их головами роем пронеслись пылающие обломки дверной коробки.

Казалось, дом вот-вот рухнет. Анита провела ладонью по обожженным волосам и приподнялась. В высоком прямоугольнике с развороченными краями полыхал огонь, пожирающий внутренность квартиры со всей мебелью и прочими вещами, которые там находились. А перед входом в это пекло, почти касаясь макушкой порога, лежал бездыханный Владимир Сергеевич Самарский.

* * *

Ранке и его помощники проявили незаурядную оперативность. В тот же вечер было установлено, что причиной двух последовательных взрывов в квартире на Фридрихштрассе стали умело смонтированные в передней пироксилиновые заряды. То, что обошлось без жертв, Ранке считал чудом. Сильнее всех пострадал Самарский – его в бессознательном состоянии отправили в больницу, где после осмотра выяснилось, что полученные им повреждения не будут иметь серьезных последствий. Ожоги верхней части шеи и небольшая контузия – таков был диагноз, поставленный медиками.

– Шагни ваш приятель через порог, его разорвало бы в клочья, – сказал Ранке. – Кстати, как его зовут?

– Роберто Скьявелли, – ответила Анита, приходя в себя после очередного потрясения. – Он художник, приехал из Италии рисовать Унтер-ден-Линден. Мы пригласили его попить чаю.

– Пусть посвятит свою картину Мадонне. Редко кому так везет.

Остальные пострадали незначительно: Вероника, упав на лестницу, ушибла плечо, Максимов набил шишку на лбу (взамен той, что уже начала сходить), а Анита отделалась пустяковой ссадиной и испорченным платьем, которое было прожжено попавшими на него искрами. Зато квартире досталось изрядно: прежде чем прибывшая пожарная команда сумела погасить пламя, выгорели передняя, кухня, кабинет, спальня и половина гостиной. Единственным утешением могло послужить то, что взятый с собой из России багаж находился как раз в гостиной и большую часть вещей удалось спасти, сгорел только чемодан с книгами.

С этими-то уцелевшими вещами сурово-сосредоточенный Максимов, тщетно пытавшаяся собраться с мыслями Анита и бледная, как декабрьский сугроб, Вероника перебрались в гостиницу «Бранденбург», куда к ним под вечер явился Ранке – за показаниями.