Исуна Хасэкура

Волчица и пряности. Том I

Пролог

Увидев, как созревшие хлеба колышутся на ветру, местный сельчанин скажет: «То бежит волчица».

Это излюбленная присказка в его деревне, ведь когда ветер играет с колосьями, кажется, будто по полю пробегает волчица.

А ещё говорят, что, если хлеба полегли от сильного ветра, значит, их потоптала волчица; не уродились — волчица съела.

Придумано со вкусом, одно плохо: приятным такое сравнение не назовёшь.

Только нынче если кто и помянет волчицу, то лишь для того, чтобы блеснуть острым словцом в разговоре, благоговения от людей ждать не приходится: времена не те.

Качаются на ветру колосья, проглядывает сквозь золотую решётку осеннее небо. Небо такое же, как и сотни лет назад, но мир под ним преобразился до неузнаваемости. Ведь даже в этой деревне, год за годом выращивая хлеб, люди живут лет семьдесят, не больше.

Наверное, сотни лет застоя не привели бы ни к чему хорошему.

Но тогда, быть может, больше нет нужды держать давнее слово.

А самое главное, во мне больше нет нужды.

К востоку от деревни возвышаются горы, и тучи обычно плывут на север. Ветер гонит их туда, где моя родина, и я вздыхаю при мысли о ней.

Перевожу взгляд с неба на поле — прямо под носом танцует мой роскошный хвост; приглаживаю на нём шёрстку — всё равно занять себя нечем.

Безоблачно, безмятежно осеннее небо.

В этом году, как и всегда, придёт время жатвы.

А по полю бегут волчицы — много, много волчиц.

Действие 1

— Это ведь последняя?

— Да, ровно семьдесят... Спасибо.

— По́лно, это вы нас всё время выручаете. Кто ещё, господин Лоуренс, ради нас так далеко в горы заберётся? Что бы мы без вас делали!

— Просто шкурки у вас отменные. Я потом опять приеду.

Вот так, слово за слово, ещё одно дело сделано, и далёкая горная деревушка осталась позади. Лоуренс выехал с рассветом, часов пять назад, а когда спустился с гор на равнину, солнце уже стояло в зените. Погода хорошая, ветра нет — чего ещё желать страннику на телеге? И не верится, что совсем недавно было так холодно, будто зима уже на носу.

Лоуренс, странствующий торговец двадцати пяти лет от роду (торговцем он, впрочем, назывался всего седьмой год), зевнул на козлах.

Поблизости не росли ни деревья, ни высокая трава, и вдалеке, у самого горизонта, можно было даже разглядеть монастырь. Построили его несколько лет назад — оставалось только гадать, чьих знатных отпрысков держат тут в послушниках. А иначе откуда бы в захолустье взяться стенам из превосходного камня и — подумать только! — железным воротам? Жило здесь монахов двадцать, не меньше, и примерно столько же слуг.

Когда ещё не было этих высоких стен, а лишь заложили первый камень, Лоуренс думал попытать тут счастья в будущем: чем монахи не покупатели? Но, похоже, всё необходимое затворникам привозили свои люди, так что для торговцев со стороны не нашлось дела и оставалось лишь махнуть рукой. В конце концов, он и не питал больших надежд.

Впрочем, в обители вели скромную жизнь, к тому же жильцы сами работали на земле (много ли прибыли от такого покупателя?); да ещё пожертвования плати, да и долгов они не отдают. Невольно призадумаешься: нужно ли тебе такое счастье? С мошенником свяжешься — и то меньше горя хлебнёшь, чем с ними... Хотя кое-какая выгода всё же была.

«Жаль, не вышло», — подумал Лоуренс, глядя на монастырь. Вдруг он прищурился: кто-то махал ему рукой. «Это ещё что?»

Язык бы не повернулся назвать незнакомца слугой: они носят грязные рабочие робы коричневых оттенков, а этот мужчина был облачён в серое. Сворачивать с пути не хотелось, но и мимо не проехать: потом хлопот не оберёшься.

Делать нечего — телега покатила к обители. Подзывавший его мужчина, похоже, заметил, что путник направился в его сторону, — опустил руку, но сам не двинулся навстречу. Видимо, решил дождаться, пока Лоуренс подъедет. Не стоило на это злиться, даже дети знают, что люди церкви издавна смотрят на всех свысока.

Лошадь неспешно брела вперёд, шаг за шагом приближаясь к монастырю, а с ним и к незнакомцу. Разглядев его получше, Лоуренс невольно воскликнул:

— Рыцарь?

Сначала он глазам своим не поверил, но стоило подкатить поближе, и торговец понял, что не ошибся: перед ним стоял самый настоящий рыцарь. За серое одеяние Лоуренс издали принял серебристые доспехи.

— Ты кто такой? — крикнул рыцарь издалека, когда телега была ещё довольно далеко. Он не удосужился представиться: видимо, считал, что его и так должны знать.

— Я странствующий торговец Лоуренс. У вас ко мне дело?

До монастыря оставалось совсем немного, Лоуренс уже мог пересчитать работников на поле к югу от монастырских стен.

Вдобавок ко всему рыцарь, видимо, был тут не один: вдали Лоуренс приметил ещё одну облачённую в доспехи фигуру. Похоже, эти двое несли караул.

— Торговец? Не припомню города в той стороне, откуда ты едешь, — напыщенно произнёс латник, подавшись вперёд, чтобы выставить напоказ серебристый нагрудник с выгравированным красным крестом.