Волчица и пряности. Том I

Забыть о собственных ощущениях и назвать лапу видением Лоуренсу было бы трудно, а повторить то же про когти и того труднее. Они не были ни тёплыми, ни холодными — совсем как звериные когти на ощупь. Лоуренсу стало не по себе: казалось, он прикоснулся к чему-то запретному.

От волнения у него вырвалось:

— Ты всё-таки богиня?

— Какая из меня богиня!.. Разве что тело моё выглядит внушительно — в этом ты только что убедился. А ещё, пожалуй, едва ли кто-то сможет тягаться со мной в мудрости. Я Холо. Холо, Мудрая Волчица.

Мудрой она себя назвала без тени скромности, гордо глядя на Лоуренса.

Посмотреть на неё — обычная девушка, у которой одни шалости на уме. И пусть от лапы будто веяло неведомой силой, но сила эта вовсе не казалась звериной. Разве что лапа была непомерно большой, но величина не подтверждение.

— Ну что же? — вновь спросила Холо.

Лоуренс, который так ничего для себя и не решил, неопределённо кивнул.

— Однако... Холо — настоящая Холо — сейчас должна быть в Ярэе. Я слышал, она прячется в теле того, кто срежет последний сноп...

— Хе-хе. Мне ли не знать своего бремени, своих оков? Мне, Мудрой Волчице Холо? Пшеница — лучше и не скажешь, где меня найти; в хлебе я живу и без него погибну. А в урожайную пору последний сноп — моя обитель и темница, из неё не убежать: людям нельзя показываться на глаза. И всё же есть тут одна тонкость. — Речь Холо была живой и яркой, слушать одно удовольствие: — Срезан-связан последний сноп... но представь-ка, что рядом в этот миг нашёлся сноп побольше. Тогда я сумею перенестись из одного в другой незаметно для людей. Отсюда и пошла поговорка, что жнецу скупиться нельзя, иначе богиня в руки не дастся — сбежит.

Лоуренс изумлённо уставился на сноп хлеба из горной деревни, лежащий в повозке.

— Видишь, как всё обстоит на самом деле. Для меня ты самый что ни на есть благодетель. Без тебя бы я не выбралась.

Нелегко сразу в такое поверить, но вот Холо вновь проглотила пригоршню зёрен, и рука приняла прежний вид. Это зрелище убеждало куда лучше слов.

Впрочем, от Лоуренса не укрылось, что о благодетельстве девушка говорила с неохотой, и он тотчас сообразил, как поквитаться за недавние колкости.

— Вот что. Поеду-ка я обратно в деревню и этот сноп с собой прихвачу. Трудно ведь им придётся без богини урожая. Ярэя и жителей Пасроэ я знаю давно. Надо бы помочь им, раз это в моих силах.

Эта мысль только сейчас пришла ему в голову, но, если задуматься, всё верно. Если девушка — та самая волчица из поверья, то с её уходом деревню ждёт неурожай.

Однако Лоуренс тут же позабыл обо всех бедах, ожидающих Пасроэ: Холо смотрела на него, как будто была потрясена вероломством.

— Как же это? Ты ведь не всерьёз?

И девушка выглядела до того беззащитной, что не привыкший к такому Лоуренс совсем растерялся.

— Посмотрим, — с трудом выдавил он.

Надо было потянуть время, чтобы успокоиться, но ничего лучше на ум не пришло. К тому же одолели непрошеные мысли, и где уж там успокоиться, — напротив, он разволновался ещё больше.

Как быть? Если девушка — та самая волчица, надо отвезти сноп хлеба в деревню. Он давно знал жителей Пасроэ и хотел бы уберечь их от беды. Но стоило взглянуть на Холо — и решимость таяла: куда подевалась дерзкая девчонка? Он видел перед собой робкую красавицу, не смевшую поднять глаз пленную принцессу из рыцарских баллад.

Лоуренс морщился, спрашивая себя, правильно ли он поступит, если вернёт её в деревню. Видно же, что девушка против. И всё же, окажись она волчицей из поверья, настоящей Холо... Вот так выбор! Его даже пот прошиб. Мучения нестойкого против женских чар торговца длились бы дольше, но тут он почувствовал чей-то взгляд и поднял голову. В глазах Холо (конечно же, это была она) читалась мольба.

— Ты ведь... не погубишь меня? — спросила девушка, склонив голову набок.

Лоуренс, не выдержав, отвернулся. Торговец, привыкший видеть перед собой один лишь лошадиный зад, перед жалобным взглядом красавицы оказался беззащитен, словно котёнок. С великой неохотой он всё же принял решение, медленно повернулся к Холо и спросил:

— Скажи-ка мне вот что...

— Спрашивай.

— Как в деревне хлеб расти будет? Разве он без тебя не зачахнет?

На честность он особо не рассчитывал: скорее всего, Холо предпочтёт удобную ложь неудобной правде, но и у Лоуренса за плечами множество переговоров, в которых умение врать не краснея было просто необходимо. Казалось, уличить Холо в обмане не составит большого труда.

Так что он навострил уши, приготовившись распознать ложь с первого слова, но так ничего и не услышал. Лоуренс покосился в сторону Холо — девушка уставилась куда-то в угол повозки; было похоже, что она злится и даже, казалось, вот-вот заплачет. Впервые он видел её такой.

— Что с тобой? — только и смог вымолвить он.

— Ничего деревне не сделается. Без урожая не останутся, со мной или без меня, — отрезала Холо.

В её голосе звенела необычайная ярость. Девушка просто кипела от гнева. Лоуренс, казалось, ощутил этот жар. Он потрясённо выдавил: