Волчицы из Машкуля

Ему приснилось, что он встретил своего молодого хозяина и тот, обведя рукой все свое владение Ла-Ложери, заявил: "Теперь оно принадлежит тебе!"

Доставшееся ему богатство оказалось значительно большим, чем он вначале предполагал, и Куртен как наяву видел источник своего сказочного обогащения.

Яблони во фруктовом саду сгибались под тяжестью золотых и серебряных монет, и ему не хватало шестов, собранных по всей округе, чтобы подпереть гнущиеся и грозящие обломиться ветви.

Кусты шиповника и боярышника вместо красных и черных ягод были усыпаны разноцветными камнями, сверкавшими на солнце словно рубины. Камней было великое множество, и метр Куртен, хотя и был уверен в том, что перед ним россыпь драгоценных камней, почти не рассердился, когда заметил маленького воришку, набивавшего ими свои карманы.

Фермер вошел в хлев.

Он увидел так много откормленных коров, что буренки, стоявшие у самых дверей, показались ему ростом со слона, а самые дальние, видневшиеся вдали, — не больше клеща.

И каждую корову доила девушка.

Две первые доярки были похожи как две капли воды на Волчиц, дочерей маркиза де Суде.

И из-под их пальцев лилась поочередно то белая, то желтая жидкость, похожая на расплавленный металл.

Падая в медное ведро, которое каждая девушка подставила под огромное вымя коровы, жидкость производила характерный, столь сладостный для уха Куртена мелодичный звон и наполняла ведро сыпавшимися друг на друга золотыми и серебряными монетами.

Заглянув в ведра, счастливый фермер увидел, что они уже наполовину наполнены драгоценными монетами со всевозможными профилями на них.

Он уже протянул к ним свои дрожавшие от алчности руки, когда сильный толчок, сопровождаемый криком о помощи, прервал его сладкий сон.

Открыв глаза, Куртен увидел перед собой в сгущавшихся сумерках крестьянку в разодранном платье и с распущенными волосами, которая простирала к нему с мольбой руки.

— Что вам надо? — замахнувшись на женщину палкой, крикнул метр Куртен самым грубым голосом, на какой только быв способен.

— Добрый человек, прошу вас, ради Бога, помогите мне!

Подумав, что она просит у него милостыню, метр Куртен с испугом оглядевшись по сторонам и убедившись, что рядом с ней никого нет, окончательно успокоился.

— Милейшая, вы с ума сошли: так не останавливают добрых людей посреди дороги, чтобы попросить милостыню.

— Милостыню? Кто у вас просит милостыню? — ответила ему незнакомка с таким достоинством и высокомерием, что Куртен был удивлен. — Я хочу, чтобы вы помогли мне спасти одного несчастного, умирающего от усталости и холода: уступите мне вашу лошадь, чтобы отвезти его на какую-нибудь ближнюю ферму.

— И кто же этот нуждающийся в помощи человек?

— Если судить по вашему костюму, вы из наших мест. В таком случае я могу вам сказать, ибо уверена, что, если вы и не разделяете наших взглядов, то все же не сможете меня выдать: это офицер-роялист.

Голос незнакомки и ее тон разожгли любопытство Куртена; он даже пригнулся к шее своей клячи, чтобы разглядеть поближе женщину, которой принадлежал этот голос, но не узнал ее.

— А кто вы? — спросил он.

— Какая вам разница?

— Почему вы решили, что я отдам лошадь тем, кого совсем не знаю?

— Мне решительно не везет! Ваш ответ доказывает, что я совершила ошибку, когда заговорила с вами как с другом или же как с честным противником… Теперь я вижу, что с вами надо было разговаривать по-другому. Вы немедленно мне отдадите вашу лошадь.

— Еще чего!

— Даю вам на размышление две минуты.

— А если я откажусь?

— Я прострелю вам голову, — продолжала крестьянка, наведя на Куртена дуло своего пистолета и взводя курок, чтобы он понял, что еще минута — и слова у нее не разойдутся с делом.

— Ах! Ладно! Теперь я вас узнал! — воскликнул Куртен. — Вы мадемуазель де Суде.

И, не дожидаясь дальнейших действий со стороны своей собеседницы, мэр торопливо слез с лошади.

— Хорошо! — сказала Берта (это была именно она). — А теперь назовите мне ваше имя, и завтра вам вернут вашу лошадь.

— В этом нет необходимости, ибо я вам помогу.

— Вы? Отчего же такая перемена?

— Да я догадался, что человек, которому вы меня просите помочь, не кто иной, как владелец моей фермы.

— Его имя?

— Господин Мишель де ла Ложери.

— А! Вы один из его арендаторов. Хорошо! В таком случае мы укроемся в вашем доме.

— Но, — пробормотал Куртен, который вовсе не горел желанием встретиться с молодым бароном, предположив, что, как только молодой человек с Бертой окажутся под его крышей, сразу же туда пожалует и Жан Уллье, — дело в том, что я местный мэр, и…

— И вы боитесь, что у вас будут неприятности из-за вашего хозяина! — с глубоким презрением заметила Берта.

— О! Вовсе нет, за молодого хозяина я готов отдать жизнь. Но вот-вот сюда, даже в замок Ла-Ложери, прибудут солдаты.

— Тем лучше! Никто не догадается, что бунтовщики-вандейцы укрылись у них под носом.

— Однако мне кажется, что господину барону было бы спокойнее, если бы Жан Уллье нашел для вас убежище более надежное, чем мой дом, куда с утра до вечера будут заглядывать солдаты.