Волчицы из Машкуля

— Спасибо, я согласен, и будьте уверены в том, что я в долгу не останусь.

— Жан Уллье, я это сделаю вовсе не потому, что рассчитываю на вашу благодарность, а только выполняю то, что считаю долгом честной женщины.

Она огляделась по сторонам.

— Вы что-то ищете? — спросил Жан.

— Мне кажется, что, если вы попробуете доползти до зарослей вереска, вы будете в большей безопасности, чем здесь, в канаве.

— Я думаю, что это невозможно, — сказал Жан, показывая вдове содранные в кровь руки, лицо в царапинах и ногу, распухшую до размеров головы. — Впрочем, здесь не такое уж плохое место, ведь вы прошли мимо кустарника, не заметив, что за ним находился человек.

— Да, но мимо может пробежать собака и учуять вас, так же как мой пес; подумайте об этом, Жан Уллье! Война закончена, а за ней придет время предательств и мести, если оно уже не наступило.

— Ба! — сказал Жан. — На все воля Божья.

Вдова была не менее набожной, чем старый шуан: она оставила ему кусок хлеба, принесла вереска, чтобы устроить ложе, затем, прикрыв старого егеря ветками терновника и ежевики, ушла, убедившись в том, что его не видно с дороги, и на прощание посоветовав запастись терпением.

Жан Уллье устроился как можно удобнее на ложе из вереска; затем он обратился к Богу с горячей благодарственной молитвой, сжевал кусок хлеба и уснул тяжелым сном, который обычно наступает после глубокой слабости.

Он уже спал несколько часов, когда его разбудили чьи-то голоса. Сквозь дремоту, последовавшую за тяжелым сном, ему показалось, будто кто-то произнес имена его молодых хозяек, и, подозрительный ко всему, что касалось интересов людей, к которым он был привязан всем сердцем, Жан Уллье предположил, что Берте или Мари грозила какая-то опасность; от этой мысли он сразу очнулся, приподнявшись на локте, осторожно раздвинул колючие ветки и выглянул на дорогу.

Наступила ночь, но еще не было так темно, чтобы нельзя было разглядеть силуэты двух мужчин, сидевших на сломанном дереве по другую сторону дороги.

— Почему же вы за ней не проследили, раз узнали ее? — спросил один из них, и по его заметному немецкому акценту Жан Уллье понял, что человек этот не местный.

— Ах! Черт возьми, — ответил второй, — я же не знал, что она поступит как настоящая волчица и обведет меня вокруг пальца как мальчишку.

— Не вызывает сомнений, что та, которую мы ищем, была с крестьянками, от которых отстала Мари де Суде, чтобы поговорить с вами.

— Ох! Тут вы правы, ибо, когда я спросил женщин, куда подевалась девушка, шедшая вместе ними, они мне ответили, что она и ее подруга отстали.

— И что же вы тогда сделали?

— Черт возьми, я оставил лошадь во дворе трактира, спрятался у моста Пирмиль и стал их поджидать.

— И все напрасно?

— Да, я ждал более двух часов.

— Видно, они пошли проселочной дорогой и вошли в Нант через другой мост.

— Похоже, что так.

— И самое досадное то, что теперь неизвестно, повезет ли вам еще раз.

— Не волнуйтесь, мы ее найдем! Дайте мне взяться за дело.

— Что вы под этим подразумеваете?

— О! Как говорил мой сосед маркиз де Суде или мой друг Жан Уллье — да обретет Бог его душу! — у меня для этой охоты есть хорошая ищейка.

— Ищейка?

— Да, настоящая ищейка. У нее немного повреждена передняя лапа, но как только лапа заживет, я привяжу к шее собаки веревку, и она приведет нас на место; нам останется лишь проследить, чтобы веревка не порвалась, настолько ищейка будет спешить.

— Послушайте, хватит шутить: разве мы занимаемся не самым серьезным делом?

— Шутить? Да за кого вы меня принимаете? Как я могу шутить, если вы мне пообещали пятьдесят тысяч франков? Ведь вы говорили о пятидесяти тысячах франков, не правда ли?

— Эх! Вам это лучше известно: вы уже раз двадцать о них напоминали.

— Да, но мне так же не наскучит задавать вам этот вопрос, как считать экю, если бы я держал их в руках.

— Доставьте нам эту особу, и вы тотчас получите деньги.

— О! Я уже слышу, как звенят золотые: "Дзинь! Дзинь!"

— А пока расскажите, что это за история с ищейкой, о которой вы сейчас говорили?

— О! Конечно, я вам расскажу, нет ничего проще, но…

— Но что?

— Услуга за услугу…

— Что вы под этим подразумеваете?

— Видите ли, я вам уже однажды сказал: мне хочется оказать услугу правительству прежде всего потому, что я отношусь к нему с искренним уважением; кроме того, мне очень хочется навредить благородным господам и всему их окружению, которое я ненавижу; однако, оказывая услугу моему дорогому правительству, я бы не возражал, если бы оно со мной расплатилось наличными, ведь до сих пор я служу ему верой и правдой, а так ничего от него и не получил; впрочем, где гарантия того, что, когда будет задержано известное лицо — за это обещаны золотые горы, — нам или, точнее, вам отдадут обещанное?

— Вы с ума сошли!

— Напротив, я был бы глупцом, если бы не сказал того, что вы сейчас услышали. Я предпочел бы иметь гарантии, и не одну, и не две, а десять; в этом деле, по правде говоря, я их не вижу.

— Вы рискуете так же, как и я. Мне обещано одним очень важным господином, что, если я выполню взятые обязательства, мне будет выдано сто тысяч франков.