Вольф Мессинг. Взгляд сквозь время

– Вот видишь, Лаврентий, не так страшен черт, как его малюют. Так что принимайся за дело.

– Но как я могу быт уверен, что слова этого… нашего уважаемого гостя правда?

– Лаврентий… простите, не знаю, как вас по отчеству…

Лаврентий снял пенсне, тщательно протер стеклышки, затем, нацепив их на нос, бросил бритвенной остроты взгляд в сторону Мессинга. Ему редко приходилось встречать человека, не знавшего ни его отчества, ни фамилию, ни чем он занимается. Но если такой недоросль попадался, ему не позавидуешь. Вольфа пока спасало заграничное происхождение, а может, интерес хозяина дачи, поэтому, справившись с пенсне, он подсказал:

– Павлович.

– Лаврентий Павлович, – попытался медиум убедить этого интеллигентного на вид человека, – я говорю правду. Вы только мысленно отдавайте команды…

Их спор прервал хозяин дачи. Обрывая дискуссию, он спросил:

– Товарищ Мессинг, где мы можем спрятать трубку?

Мессинг не сразу осознал смысл этого на первый взгляд дикого в своей нелепости вопроса. Когда же до него дошло, он невольно почувствовал неожиданное доверие к этому невысокому, с рябым неподвижным лицом и желтыми глазами человеку. Он признал за ним право выбора. Он признал в нем профессионала. Это придало Вольфу смелости. Он попросил не выносить трубку из помещения, а также не ставить перед ним заданий, связанных с выламыванием кирпичей из стены, проникновением в камин или разборкой рояля, стоявшего в противоположном углу.

– Мы учтем ваши пожелания, – кивнул Сталин.

Лаврентий Павлович, сверля Мессинга все тем же испытующе-недоуменным взглядом, вывел его в другую комнату, и там с нескрываемым удовольствием лично завязал ему глаза черной тряпкой. Затем, грубовато надавив на плечи, усадил во что-то мягкое, кожаное и предупредил охрану:

– Пусть посидит в этом кресле.

С порога добавил:

– И поразмышляет над тем, что ждет его в будущем.

* * *

Это был своевременный совет, особенно в устах такого проницательного и на удивление напористого человека, каким выказал себя Лаврентий Павлович.

Вернувшись, он снял с глаз Мессинга повязку и, внимательно выслушав, в чем заключаются обязанности индуктора, с характерным акцентом принялся давать указания. Вольф с изумлением выслушал, что команды он будет отдавать кратко: «налево», «направо», «вверх», «вниз» – повторять будет не более трех раз.

Это было то, что надо, и Месинг горячо поддержал его, только заметил, что количество повторов нельзя ограничивать заранее.

– Сколько же раз я должен повторять команды? – удивился Лаврентий Павлович.

В этом вопросе Вольф ощутил нескрываемый оттенок снисходительного презрения, какое испытывает профессионал, имея дело с профаном. Чтобы понравиться своему индуктору, он поинтересовался:

– Простите, Лаврентий Павлович, как мне вас называть?

– Обращайтесь ко мне «товарищ нарком». Можно «наркомвнудел».

– Как? – удивился я. – Нар…вну…ком…отдел?

Лаврентий Павлович четко повторил:

– Нар-ком-вну-дел! Итак, сколько раз я должен повторять ту или иную команду?

– До тех пор, пока я не угадаю ее и не исполню.

– Хорошо, уважаемый. Но учтите, никаких иных мыслей или, что еще важнее, сведений, хранящихся здесь, – он постучал себя указательным пальцем по лбу, – вы не имеете права касаться.

Мессинг испытал химически чистый, ничем не замутненный страх. Прекрасное будущее, о котором он размышлял, сидя в сталинском кресле, внезапно кувырнулось в бездну. Оттуда не было возврата, так как, имея дело с таким глазастым человеком, как Лаврентий Павлович, он никогда не сможет доказать, что НЕ ЧИТАЛ ЕГО МЫСЛИ! Что все дело в идеомоторных актах.

Вольф принялся оправдываться.

Наркомвнудел, не перебивая, выслушал его, потом кивнул:

– Хорошо, попробую вам поверить, но после сеанса мы обязательно заедем ко мне, и вы подробно напишете, как вам удаются такие фокусы. Постарайтесь оказаться на высоте и не подвести товарища Пономаренко. Его рассказы о ваших чудесах очень заинтересовали товарища Сталина, так что имейте в виду…

Только значительно позже Мессинг догадался, что имел в виду Лаврентий Павлович, приглашая его на Лубянку. Там он набрался бесценного опыта и теперь с высоты четырнадцатого этажа готов поделиться эти знанием со всяким, кто желает проникнуть в будущее. Это непростое ремесло и даже очень непростое, оно сулит знатоку не только успех и аплодисменты, но и неожиданные трудности.