Волк

КОНТРАПУНКТ

БРАТЬЯ ТУМИДУСЫ, СЫНОВЬЯ КЛОУНА

(На днях)

Помню анекдот — древний, как мир, с бородой до пола. К психотерапевту является пациент, жалующийся на мизантропию, депрессию, вялость чувств. «В наш город приехал цирк, — рекомендует ему врач. — Говорят, тамошний клоун — просто чудо! Он способен рассмешить мертвого. Сходите на представление, и вам сразу полегчает!» Пациент вздыхает: «Доктор, я и есть тот клоун…»

Когда я вижу, как люди публично депрессируют — в жизни, в вирте, без разницы — я вспоминаю этот анекдот. Клоуны ли они? Разумеется, клоуны. Только скверные, не смешные, профессионально непригодные. Я бы сказал «антиклоуны», но это будет для них слишком большой честью.

Донни Фуцельбаум однажды сочинил такой лимерик:

Жил да был безымянный андроид,

Обожавший делиться хандрою —Как сойдется с людьми,Так давай их кормитьИ на первое, и на второе…(Из воспоминаний Луция Тита Тумидуса, артиста цирка)

— Как вы узнали про гибель «Дикаря»?!

— Птичка напела.

— Не считайте меня идиотом! Откуда у вас эта информация?

— У нас, коллантариев, свои источники.

Тумидус ударил по мешку с левой:

— Вас это удивляет?

Не надо было злить контра. Контакт с брюнетом едва-едва стал налаживаться. Дерни за ниточку — порвешь. Но полковник не мог отказать себе в скромном удовольствии. Он вспомнил, как кувырком летел через эту вертлявую сволочь, приземляясь на капот машины. Если бы не Лентулл с его пальчиками… Тумидус посмотрел на брюнета, красного как рак. Контр проглотил и высокомерное «нас, коллантариев», и наглое «свои источники» с видом человека, чье превосходство внезапно обернулось ущербностью — и встало колом от гланд до задницы.

Приятно, оценил Тумидус. Как-нибудь повторим.

— Вы не должны знать про «Дикаря», — уныло сообщил брюнет.

Он сделал шаг в сторону, поднял левую ногу и выпрямил ее в колене. Подъем стопы натянулся, словно у балерины. Пальцы, отогнутые на себя, торчали под неприятным углом: живое противоречие анатомии. В целом, нога напоминала инструмент хирурга.

— От слова «ничего». От слова «совсем». Кто еще, кроме вас, в курсе?

— Не ваше дело.

— Проклятье! Извините, если я нагрубил вам. Нервы…

Брюнет по-прежнему стоял на одной ноге: дорожный указатель с виноватым лицом. Даже смотреть на него, и то было утомительно. Тумидус вернулся к мешку: прямой встречный с левой, повторить, нырок, правый хук. Эту встречу брюнет назначил в частном спортивном зале, тесном и безлюдном. Половину зала занимал ринг, вторую половину застелили борцовскими матами. Мешок висел в углу; раскачиваясь под натиском полковника, он глухо стучал о стену.

«Прослушка, — Тумидус выровнял дыхание. Майка взмокла, липла к телу. Хотелось в душ. — Наверняка мы шифруемся. И зал прикормлен заранее, и народ отсутствует неспроста. Иначе он не был бы так откровенен. Возьмись кто-нибудь писать наш разговор, в записи сохранятся одни шумы. Тресь-ляп-шмяк. Где он прячет блокиратор?» Полковник глянул на брюнета, голого по пояс, в шелковых трусах-боксерках, и решил, что о блокираторе лучше не думать. В прошлый раз — первый после драки-знакомства — Тумидус с брюнетом встречались в бассейне.

Левый встречный. Крюк с вложением.

Закрыться.

— Мне велено оказывать вам всяческое содействие, — брюнет встал на обе ноги. Заплясал, то и дело приподнимаясь на цыпочки. Руки его чертили в воздухе однообразные закорючки. — Подчеркиваю: всяческое. Я уже говорил вам, что наверху полагают…

— Говорили, — перебил его Тумидус. — Если не ошибаюсь, мы плыли стометровку. Туда-обратно, десять раз подряд, лягушачьим брассом, и вы говорили без перерыва. Я еще удивился, как вы не захлебнулись. Потом мы встали у бортика, а вы все говорили. Родина не забудет моего рвения. Родина полагает, что ошиблась в отношении коллантариев. Родина подумывает, как бы ловчее исправить и загладить. Я стану сенатором и первым консулом. Мои погоны «зашьют» листьями дуба…

— Этого я не говорил! — возмутился брюнет.

Тумидус отмахнулся:

— Какая разница? Главное, что вы поступаете в мое распоряжение.