Волк в ее голове. Книга II

— Чего?! — Она отстраняется и разводит руками, открывая надпись «ГМО» на белой футболке. — Да, меня зовут Диана. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, триста шестьдесят пять — в году. Триста шестьдесят шесть — в високосном. Диана-Диана. Рифмуется со словами «панама», «бандана»… «мама».

Она обхватывает себя руками, будто мёрзнет, и пустым взглядом смотрит на ноут Вероники Игоревны. Ноут замер на красной циновке посреди стола, и на экране мерцает…

29 марта

|

|6:20 Диану будит звонок из коллекторского агентства. Она сбрасывает вызов и высказывает маме всё, что думает о кредитах и долгах. «Дичайшая» ссора.

|7:20 — 7:30 — Диана видит Веронику Игоревну в последний раз, когда та собирается в гимназию. Сама Диана остаётся дома — её отстранили от занятий.

По расписанию у Вероники Игоревны идут уроки до 13:45, затем планируется «окно» и классный час с 10 «В» — в 14:50–15.35. Вернуться домой Вероника Игоревна должна в районе 16:00–16:30.

|11:20–13:40 — Вероника Игоревна уходит прямо посреди урока у 8 «А» и идёт на почту, где ссорится с местными работниками — это видела батина пассия. На звонки из гимназии мама Дианы не отвечает.

|13:40–14:00 Вероника Игоревна отправляет сообщение Аиде Садофиевне, что берёт отгул до конца дня. Наш 10 «В» сваливает с классного часа.

|14:20–14:50 — Диана возвращается с прогулки и находит на кухне горячий чайник, а в чашке — недопитый кофе, от которого ещё поднимается пар. Диана с десяток раз звонит Веронике Игоревне, но та не берёт трубку.

|17:00–17:30 — снова достают из коллекторского агентства: и на городской номер, и на мобильный. Диана вырубает оба телефона.

|20:35–20:50 — время, когда я подхожу к их дому с ключами. Дверь открыта, Диана спит и стука не слышит. Позже ей придут оповещения о пропущенных вызовах: от коллекторов, от меня и от мамы.

|20:03 — «тайм»-метка вокзальной камеры наблюдения, на видео с которой замечают Веронику Игоревну или женщину, похожую на неё. Если верить этому, мама Дианы уехала из города (камера снимала перрон отбытия). Если верить полиции, паспорт Вероники Игоревны не использовался при оформлении билета ни в тот день, ни раньше.

Знаю, выглядит не ахти, но, чтобы собрать всё это, у меня ушла неделя.

— Ну, вот смотри. — Я прочищаю горло. — Сейчас коллекторы. Тогда оценки. Сейчас, вы с ней поссорились из-за всего этого… Тогда она ссорилась с моим батей.

— Давай про чего-нибудь другое? Оки?

Сказать это проще, чем сделать. Волосы у меня взъерошены, под глазами набухли мешки, и за последние дни-ночи я облазил ноутбук Вероники Игоревны сверху донизу.

Научился отображать невидимые папки.

Научился восстанавливать файлы, удалённые с компа.

Прошерстил страниц двадцать поисковой выдачи по запросам «Анатолий Кириллович Попов» и страниц тридцать — по «Александра Игоревна Попова».

Ни-хре-на.

— Ну послушай! — не унимаюсь я. — Три раза в жизни она меняла фамилию. Попова, Новосёлова… Фролкова… Она, типа, хороший химик, раз эти патенты, это… всё это… Её постоянно чё-то сгоняло с места. Какой вывод? Она свалила в другой город. Свалила и подделала документы опять, и по ним купила билеты. Раньше её звали Фролкова, Новосёлова, Попова — а теперь…

— Ваш нежный американо.