Волки, звери и люди

– Ты рассуждаешь как маманька: она плывет по теченью. Вот и мерзнем на «Четверке» в болоте. А если б взяла судьбу в свои руки… Бороться надо, Захарыч. Я так думаю.

Захарыч оставил рукоделие, снял очки, уязвленно ссутулился, сложил руки накрест поверх колен, задумался и погрустнел:

– Эх, дружок… У мамки твоей одна слабина – это ты, родёмый. Каково ей в одиночку-то приходилось по этим крысиным норам с «детенком» на руках все эти годы? А теперь еще и болезнь эта… – старик говорил неспешно, внимательно подбирал слова – подростки существа хрупкие, даже если с виду облатаны доспехами бравады. – Ты по теченью-то не так плыви, чтоб уж безвольно как. Чай не овощ в проруби! Но и не «дуркуй», не расфуфыривайся! Какие «свои руки»? Их сперва надо отрастить, руки-то эти. А ты умно плыви: примечай все вокруг, не отказывайся и не соглашайся. А, посмотрим, говори. Ну, и смотри, конечно. Не сопротивляйся теченью-то, но и не мешай. Ну, а хошь пошустрее, так помогай, греби.

В дверь постучали, Захарыч вышел. Славик оглянулся на дверь, помялся в нерешительности, и снова примерился к арбалету. Упер приклад в плечо, выискивая воображаемую цель, покрутился, и «Тж-ш!» издал звук выстрела. Где-то в его воображаемых мирах наземь рухнул поверженный враг. Славик остался доволен.

– Тут такое дело, дружок, – Захарыч вошел так быстро, что мальчик не успел вернуть оружие на место. Хозяин изъял арбалет, опутал грубой чехлиной и рюкзаком взгромоздил на спину. – Не можно сегодня, меняются планы. Видишь, как оно… На севере, где речное ущелье, там вышка связи стоит. Давно все вокруг нее разговоры разговаривают… А сегодня вот: разнарядка на нее. Сходить надо, оглядеть, запустим-не запустим… Может, будет связь-то по всей долине. В общем, важнецкое дело! Хех!

Славик растерялся, двинулся было удержать старика за плечо, да смысла нет. Погрустнел и стал выглядеть младше своих лет:

– Захарыч! Так это ж по пути! Давай я с тобой пойду, и петли проверим, и тебе не скучно будет одному! Да и безопаснее – так далеко в одиночку никто не ходит.

– Никто, – Захарыч уже снарядился и теперь паренек его задерживал. – И я не один: ко мне приставили двоих охранников. Все по чину. Хех…

Быстрым шагом «спец» направился к подъему на второй этаж, Славик не отставал:

– Захарыч, у меня выходной сегодня! Когда я еще буду свободен? Опять пахота на «Четверке». И, ты сам говорил, солнце нужно хоть какое-то, – паренек пытался разжалобить своего «важнецкого» друга, старик то улыбался и придумывал отговорки, то хмурился, напускал сердитость и ворчал. Но Славик не отставал. Так и дошли до Первого яруса, а там и поднялись на поверхность, пройдя пропускную зону.

– Все, дальше нельзя! Ты остаешься здесь, – строго отрезал Валентин Захарыч. Двое охранников в затертых ситцевых маскхалатах поверх тулупов уже ждали мастера. Славик не отчаивался. Но за пределы охраняемой входной площадки, «огороженной» штабелями трухлявых сосновых бревен, пустить ребенка, которому все равно придется возвращаться, Захарыч попросту не имел права:

– Ты пойми, это не игрушки. В такое время живем… – он не знал, какой еще подобрать убедительный довод. – И, кстати, вышка связи – объект режимный. Туда только кто с допуском-то. Так что, и рад бы, да не положено. Это вопросы к начальствам, сам понимаешь.

Славик сдался, понурился. Долго смотрел вслед уходящим мужикам, мягко исчезающим в серых утренних сумерках. Скучающе пошуршал варежкой о торец бревна, торчащего из штабеля. Постоял еще, будто надеялся, что Захарыч передумает и вернется, плавно развернулся, сделал пару нерешительных шагов. Остановился и погрузился в раздумья. Выглянул из-за стопки бревен – входная охрана его не видит.

– Ну, ладно! – пробормотал он сам себе. – Вот и увидите все, что я уже не мальчик. Охотиться я могу и сам.

Он обошел штабеля так, чтобы его не заметили с пропускного пункта, скользнул вдоль снежных насыпей, оставленных от расчистки площадки, и вышел на дорогу. Свежего снега выпало немного, путь легкий. Утренние сумерки сменятся серым солнечным светом, а там полдень – светло, как во сне. Впереди весь день, пусть сумрачный и короткий, но весь целиком.

Дорогу Славик знал: каждое лето Захарыч таскал его в эти места – обучал премудростям выживания.

На полпути с накатанной дороги пришлось свернуть к целине, движение замедлилось и увязло, стало тяжелым: ноги тонули в снегу. Только через час мальчик оказался у знакомых западных скал. Передохнул на корточках, расчехлил копье – здесь места опасные, можно уже и по-взрослому снарядиться. Встал на ноги, посек острием орудия снег – хорошая вещь. Не арбалет, но…

Что ж, пора в путь. Охотник всмотрелся вдаль: там, в сизой пелене вечно-морозного пространства высились черные клыки скал. Туда и дорога.

Шумно выдохнул, перехватил копье поудобнее, постоял еще, ухватившись рукой за выступ рыжей скалы, знакомой с детства, как за спасительный родной берег. Решился, пошел.