Волки, звери и люди

Остолбеневший мальчик направил на хищника копье, будто хотел выстрелить. Волк отшатнулся. Наверное, «знаком» с огнестрельным оружием. Славик заметил это движение, стал тыкать копьем воздух, совершая резкие броски, и громко вскрикивая. Вожак еще немного попятился, зарычал и рявкнул. Вперед выдвинулся другой волк, помоложе. Скованный напряжением, он вздрагивал с каждым вскриком мальчика и «выстрелом» копья в воздух. Вздрагивал, но продвигался вперед. Стоит ему начать атаку, остальные хищники тут же ворвутся в пещеру дикой клокочущей сворой.

До жертвы оставалось меньше трех метров, когда зверь сжался в пружину, готовый выстрелиться прыжком в следующее мгновение. Волк прыгает мощно, как взрыв, бьет передними лапами в грудь, на ногах не устоять. Но еще до того, как человек упадет на землю, мощные челюсти уже вгрызутся в горло, вырывая хрипящий кадык и разрывая артерии.

В памяти скользнуло доброе мамино лицо, ее уставшие заплаканные глаза. Без него ей будет не выжить. Нет! Славик решился и внезапным выпадом хватил хищника копьем сверху-вниз как дубиной, громко крича, будто хотел убить врага воплем. Резкое движение спровоцировало волка, зверь прыгнул. Но как раз в тот момент, когда на него спускалось острие копья. Отточенное до бритвенного совершенства лезвие пришлось вкось, резануло ухо, грудину и правую лапу. Зверь неуклюже свалился на старте, пронзительно взвыл и выскочил вон.

Вожак осклабился и как-то по-лисьи неестественно залаял. Шерсть на его загривке вздыбилась, он брызгал слюной и щелкал зубами. Но не нападал – битый зверь болеет страхом.

Стая ослабила хватку, решила брать измором. Подранок зализывал порез на лапе лежа, остальные уселись на снег. Только вожак остался у входа в пещеру.

Славик не позволял себе и вздоха облегчения. При всей кажущейся беспечности присмиревших животных, нутром звери сосредоточены на жертве, ее движениях, запахе, ее состоянии. Стоит отвернуться, присесть или сделать шаг вперед, через полмгновения дело будет разрешено и жертва разорвана в клочья.

Отдать им зайца? Бессмысленно: в таких голодных местах волк не выпустит добычу, будет жить возле нее, пока не сожрет все до последнего хряща. Да и как это сделать, не повернувшись к хищникам спиной, как не глядя развязать мешок?

В сумерки дня мягко вплетались тени. Туман раздуло, и видимость улучшилась, но в темных уголках и щелях уже пряталась ночь.

Безнадежность и отчаяние поглощают все силы, и мальчик сник, копье норовило выпасть из окоченевших рук. Вот и все, маманька. Вот и все… Горячая слеза пробежала по щеке, и Славик будто проснулся. А может наоборот, заснул. Ему почудились крики людей. Волки встрепенулись, повскакивали на ноги, прислушивались, настрополяли уши, вбирали чуткими ноздрями воздух. Неужели, правда, люди?

Паренек оживился, взбодрился неясной надеждой. В рваной картинке мира что-то изменилось, послышался выстрел, второй, третий. Волки сорвались с места и ветром умчались вдоль рыжего скального хребта. Славик выглянул из укрытия: только следы на снегу.

Люди! Из русла реки, пробиваясь сквозь топкий наносной сугроб и неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, выбрался человек в новеньком белом тулупе, пробежал шагов двадцать и упал лицом вниз.

Тревога охватили Славика. Пригнувшись, он подбежал к человеку, перевернул на спину. По лицу узнал Барышникова – сменного торговца из Поселка. Торгаши приезжали со своей базы – настоящего бандитского логова – в пригороде Столицы. Дежурили по месяцу и сменялись.

Живой, хотя и без сознания. Все лицо торговца было в крови, правый глаз залило кровью. Рядом валялся автомат, почти такой же, как на картинках в книжке у Захарыча, только покороче, со складным прикладом и нелепой воронкой на конце дула. Славик попробовал – дуло горячее.

Подхватив автомат и пригнувшись, мальчик направился к руслу, но не прямо – кто знает, на кого там наткнешься, а по дуге. Заскочил за валун, припрятал здесь копье. Камень стоял на краю спуска к реке, по которой теперь ездили торговцы на своих снегоходах. Тихо выглянул. На обочине бормотал двигателем торговый фургон, двери его были открыты. У машины находились двое: один сидел на корточках, второй лежал на спине у его ног, раненый, что-то негромко и жалостно причитал. Но ответы получал короткие и жесткие:

– Нет! Не дотянешь! Это не царапина!

Раненый невнятно возразил, но его товарищ был непреклонен:

– И что? Ты всех подставишь, они не оставят тебя в живых. И меня тоже! Ладно, сейчас, есть аптечка, – сидящий на корточках отвернулся, будто собирался достать лекарства, двумя руками взял увесистый камень и с разворота резко обрушил его на голову бедолаги. Потом еще, и еще.

Славик отшатнулся, будто уворачиваясь от удара, содрогнулся всем телом и вжался в снег. Слезы ужаса и неисчерпаемого одиночества обожгли его щеки. Прикрывающая лицо тряпичная маска промокашкой вбирала соленые капельки, и те на морозе превращались в бисер.