Волкодав

Видно было, что люди старались держаться от ведьмы подальше. Все, кроме темноволосого скуластого паренька лет двенадцати, который, наоборот, крепко обнимал женщину, помогая идти. Глаза у подростка горели, как у волчонка. Вернее, глаз: второй, крепко подбитый, заплыл и закрылся. Откуда синяки, догадаться было нетрудно. Отстаивал. Сын? Племянник? Младший братишка?..

Волкодав стоял по-прежнему неподвижно, с деревянным, ничего не выражающим лицом, но в груди глухо шевельнулась черная злоба. Нельзя так обращаться с женщиной. Нельзя! Если она впрямь жуткая злодейка, способная на убийство ребенка, она умрет. Но издеваться над ней? Водить, как опасное животное, на поводке?..

К его немалому облегчению, кнесинка почти сразу возвысила голос.

– Пусть развяжут эту женщину, – приказала она. Из толпы угрюмцев послышался недовольный ропот, и Елень Глуздовна добавила; – Пусть очертят круг топором и заключат ее внутрь этого круга, дабы не смущать маловерных. Я же помолилась Пламени небесному и земному и не опасаюсь ее колдовства.

Вождь Каррил немного подумал, сотворил рукой священный знак и согласно наклонил голову.

Роннаны так и не осмелились притронуться к женщине. Попросту бросили концы жердей и отступили в стороны, предоставив развязывать ведьму галирадцам. Кнесинка знала, что из трех народов, населявших ее город, менее всего страшных историй про ведьм рассказывали сегваны.

– Пошли кого-нибудь, Аптахар, – распорядилась она. Старшина пошел сам, потому что предводители должны идти первыми, когда угрожает опасность. И в особенности колдовская: воинские Боги даруют защиту и благосклонность в первую голову вождю. Поминая трехгранный кремень Туннворна, Аптахар вычертил незавершенный круг и кивнул подростку;

– Веди ее сюда и развязывай. Слышишь? Он был далеко не трусом, но и ему не хотелось без крайней нужды иметь дело с колдуньей. Мальчишка завел женщину внутрь круга, и Аптахар замкнул за ними черту. Здесь у ведьмы подкосились ноги: она упала бы, но юный защитник подхватил ее и помог опуститься на колени. Так она и стояла, пока паренек зубами и пальцами распутывал туго стянутые узлы.

– Эта злая женщина вышла к нам с той стороны, где рождается солнце. Восток – благая сторона света, и поэтому мы не сумели с самого начала распознать колдунью, – по знаку Каррила взял слово похожий на него молодой охотник в шапке из лисьего меха. Харюки и так-то были почти все на одно лицо, но этот выглядел уже полным подобием вождя. Сын, рассудил Волкодав. – Хотя с той же самой стороны явился некогда Проклинаемый, и это могло бы нас научить. Дело было минувшей зимой. Один из наших братьев попал в полынью и уже замерзал, но эта злая женщина оказала ему помощь. Она сказала, что у нее нет дома. Так не бывает, чтобы у доброго человека не было дома, но наш брат ей поверил, потому что ведьмы умеют отводить людям глаза и прельщать слух. Наш брат привел ее в жилище рода. И ее, и мальчишку, который сказался ее приемным сыном…

Женщина стояла на коленях и смотрела на галирадцев. Медленно обводила их взглядом, и многие воины тянулись к оберегам. У нее были бесконечно усталые, измученные и пустые глаза. Она ни на что не надеялась. Она хотела только одного: чтобы скорее наступил конец. Каким бы он ни оказался, этот конец.

– Она стала водиться с женой сына вождя, – продолжал Лисья Шапка. – Она сделалась ей такой близкой подругой, что глупая молодуха выболтала ведьме то, о чем не должна была говорить: о том, что брюхата.

Говорить кому ни попадя о грядущей радости в самом деле не стоило, тут Волкодав был согласен. Подслушает умеющий творить недоброе волшебство, и родишь мертвого. Или урода, тоже не лучше. Или вовсе камень или деревяшку. Такое бывало.

– Вот стоит сын вождя и с ним жена его, – продолжал свою повесть угрюмец. Волкодав покосился туда, куда он указывал, и увидел костлявую, по-мужски узкобедрую роннанку, единственную женщину среди толпы охотников. Выглядела она как после трудной болезни, и на руках у нее не было ребенка.

– К тому времени, когда снохе вождя пришел срок рожать, злая женщина успела показать себя сведущей знахаркой. Она лечила наших братьев и сестер и вправду поставила на ноги кое-кого из тех, кто близок был к смерти. Теперь мы думаем, уж не лучше ли было бы им умереть в чистоте, чем жить, соприкоснувшись с нечистотой? И вот пришел день, когда сноха вождя ушла в лес. Ты ведь знаешь, светлая госпожа, что к роженице никого нельзя допускать. Она должна делать свое дело одна, в лесном шалаше. Неведомое зло может проникнуть из того мира, откуда приходит младенец. Оно может даже унести с собой человека, в особенности мужчину. Только на девятый день, когда уже восстановится граница миров, может навестить роженицу мать.