Волкодав

– Я вынужден сказать то, о чем клятва лекаря предписывает мне молчать, если только речь не идет о жизни или достоинстве человека. Да будут мне свидетелями все Праведные Отцы, но я не мог ошибиться! Я сожалею, о вождь, но благонравная женщина, которую мне посчастливилось осмотреть, не предназначена Небом для материнства. Судьбе было угодно вселить ее душу, при нынешнем воплощении, в тело, неспособное к деторождению. Более того, разрешившись мертвым младенцем, она неминуемо должна была погибнуть сама. Каким образом удержала в ней жизнь женщина, именуемая здесь колдуньей, я, право, не знаю, но жажду узнать. Государыня кнесинка и ты, славный вождь, – поклонился Иллад, – я с уверенностью заключаю, что женщина, ошибочно именуемая ведьмой, совершила не вред, а лекарский подвиг. Я утверждаю, что она заслуживает не позорной казни, а всяческих наград. Порукой же тому моя честь целителя, а я, милостью Лунного Неба, ничем не нарушал эту честь вот уже тридцать шесть лет!

Речь халисунца прозвучала в немыслимой тишине. Казалось, до угрюмцев с трудом доходил ее смысл. Великим умом этот народ, похоже, не отличался. Только обреченная ведьма медленно подняла голову, и во взгляде, устремленном на кнесинку, появились какие-то отблески жизни. Потом она вдруг обхватила руками мальчишку, все так же стоявшего подле нее, уткнулась лицом в его замызганную рубаху, – и беззвучно заплакала.

– Слова твоего лекаря вошли в мои уши, светлая госпожа, – медленно, с расстановкой проговорил вождь. – Но сердца не достигли. Неужто Божественный Прародитель допустит, чтобы мужчина МОЕГО РОДА не смог зачать в женщине младенца, способного жить? Та, что умертвила моего внука черным колдовством, должна умереть. Я сказал.

Коленопреклоненная женщина оторвалась от подростка, гладившего ее по голове, и что-то сказала ему, подталкивая вон из круга.

– Беги к ней… – расслышал Волкодав, умевший уловить тихий шепот среди всеобщего гама. Женщина говорила по-саккаремски. – Пади в ноги… Пускай добрая госпожа спасет хотя бы тебя…

Парнишка свирепо дернул плечом и никуда не побежал. Остался при ней. А венн отчетливо понял: тем, кто все-таки решится отправить ни в чем не повинную лекарку на костер, придется переступить через два трупа. Если не через три… считая Мыша, возившегося и кровожадно шипевшего на плече.

– Я вполне доверяю твоей мудрости, доблестный вождь, – сказала кнесинка Елень. – Ты – отец народа и воистину знаешь, что говоришь. Но и целитель, чьих слов не приняло твое сердце, заслуживает величайшего доверия. Как же быть? Наша Правда учит: если кажется, что оба правы, обратись за советом к Богам. Ибо Им, в Их божественном всеведении, открыто все то, что нам, ничтожным смертным, представляется неразрешимой загадкой. Согласен ли ты со мной, умудренный вождь? Какие испытания признает твой народ?

После некоторого раздумья Каррил кивнул головой, и на солнце блеснули красные самоцветы, вставленные в глазницы медвежьего капюшона. Лисья Шапка начал с готовностью перечислять:

– Если бы речь шла об одном из нас, светлая госпожа, можно было бы подвести его к воплощению Прародителя и посмотреть, люб ли ему человек. Но Прародителю нет дела до чужаков. Можно связать колдунью и бросить ее в воду, ибо мы веруем в справедливость воды. Если она поплывет, значит, виновна; вода не станет отвергать доброго человека. Можно развести костер и принудить колдунью идти по углям, ибо мы веруем в справедливость огня. Если огонь станет обжигать ей ноги, значит, незачем и выпускать ее из костра. Но более всего, госпожа, мы веруем в истинность поединка. Ибо тому, кто прав, наш Прародитель, Вечно Сущий В Зеленом Лесу, дарует частицу Своей мощи, и правый выталкивает неправого с полотна…

– Довольно. Итерскел!.. Где Итерскел? – пророкотал вождь. И с видимым удовольствием обратился к кнесинке: – Я вижу, владычица сольвеннов, ты в доброте своего сердца не любишь приговаривать к смерти даже тех, кто ее несомненно заслуживает. Это достойно. Я вижу также, что ты склонна верить своему лекарю, попытавшемуся оправдать злодейку. Я не в обиде на тебя, светлая госпожа: ты являешь нам правду духа, присущую великим вождям. Ибо в чем доблесть вождя, как не в боязни покарать невиновных? Позволь же нам убедить тебя, что ведьма ни в коем случае не должна избегнуть костра. Ты выставишь своего человека, а мы своего, и с каждым из них пребудет участь колдуньи. Если победит наш человек, а я не сомневаюсь, что он победит…