Вольно, генерал II: Моя утренняя звезда (СИ)

Моргенштерн всплеснул руками и набросился на демона, чтобы вскоре овладеть им. Маркус вцепился в плечо и волосы генерала, когда выгнулся в спине от дрожи, пробежавшей по телу. Для него не существовало внешнего мира. Ему нравилось с обаятельным оскалом посылать его к чёрту. Почти так же, как курить во время секса и стряхивать на спину партнёра пепел. Сейчас Молох с удовольствием бы процедил сквозь зубы немного коньяка — так пересохло горло. Он смотрел на Люциана, побывавшего в бою, потрёпанного, покрытого кровью, и ощущал это очарование войны. Жизнь никогда не становится достаточно яркой, если её не оттеняет смерть. Секс не становится жарким, если нет вероятности, что он станет последним.

— Быстрее, сучка, быстрее, — интимно шептал Маркус, кусая мочку уха генерала.

Тот завалил парня на стол, упёрся руками — и понеслась. Так вышло, что после секса с Молохом генерал выглядел ещё хуже, чем после бойни. Опьянённый, Люциан не чувствовал ран. Он ощущал только скрещенные на пояснице ноги партнера, который ни за что его не отпустит раньше, чем полностью насладится процессом.

Моргенштерн чувствовал, как напряжён главнокомандующий. Буквально всем телом. Чувствовались накопленное желание и одиночество. Люциан понял, что узнал одну из сторон личности Молоха, о которой не знает никто, кроме него. Молох, он же Маркус, за тысячи лет одиночества накопил эту тоску по достойному партнёру, которому не было бы стыдно отдаться. Желание отдохнуть от направленности на то, чтобы брать, и наконец-то что-то получить. Молох отзывался на каждый толчок, старательно стискивал зубы и когтями карябал стол, будто боялся своих чувств.

— Расслабься, — мягко произнёс Люциан, с любовью любуясь им.

— Заткнись, или я убью тебя, — процедил сквозь зубы Молох, готовый сорваться на стоны. Его тело говорило о совершенно ином.

— И я тебя люблю, — генерал сделал вид, что ослышался, и это показалось ему забавным. — Правда, мне кажется, что ты действительно близок к тому, чтобы меня убить.

В Молохе силился диссонанс. С одной стороны, он — завоеватель, могучий полководец, гроза почти всего Ада. С другой стороны — демон, которому хотелось расслабиться хотя бы на секунду. Для него было невыносимо такое положение и одновременно — необходимо. Он никак не мог позволить любить себя, всегда — первый.

Когда они ненадолго прервались, чтобы надышаться, насладиться друг другом, Маркус выпалил:

— Даже когда в Греции… Все со всеми… Я ни под кого не ложился. Никогда.

— Понимаю, — кивнул Люциан и прижал его ладонь к своей щеке.

— Разве? — насмешливо и пренебрежительно бросил Молох.

Для него было невозможно понять, что позиция снизу — это не унижение, не знак победы над кем-то, а просто — часть процесса, который называют «любовью». Моргенштерн беспрестанно желал его не потому, что хотел овладеть и победить. Нет, это совершенно не в его характере. Но потому, что Молох занял в его жизни первое место. И Моргенштерн хотел это выразить, пока была возможность. Он бы не осмелился предложить это главнокомандующему где-то ещё даже месяц назад, но сейчас… Сейчас-то всё иначе. Не так страшно, пусть силы у Молоха прежние, но чисто визуально не так пугающе. Люциан ощущал эту позицию «на равных» — и хотел равенства.

«Я такой же, как и ты», — говорил своим видом Моргенштерн. — «И тоже на кое-что способен».

Молоху нравилось, что Люциан поднимается к нему на эту огромную и многим недоступную гору под названием «величие». Ведь оно, на самом деле, часто оттесняет от общей массы. Единицы поднимаются туда. Моргенштерн прошёл достаточно, чтобы попытаться стать равным Молоху. Показать, что он достоин. Правда, генерала всё равно пугали попытки Маркуса прикончить его — так он воспринимал царапины в районе сонной артерии и подобное. Но на самом деле это была заточённая глубоко в теле страсть по любимому демону. По тому, кому можно довериться. И Молох понимал, что так он подвергает Люциана огромной опасности. Одна ошибка — и ему придётся убить его, тем самым убив и часть себя. Рискуя Люцианом, Молох рисковал собой.

И азарт туманил разум.

— Обними меня, — с улыбкой попросил Люциан.

— Зачем? Что за ерунда? — нахмурился Молох.

Моргенштерн шутливо вздохнул и просто вынудил главнокомандующего обнять себя. Во-первых, так меньше вероятность, что он все же вспорет ему горло, а во-вторых — так появлялись лучшие минуты близости. Когда Люциан чувствовал, как часто Молох дышит, как влажно между тел, какое горячее у демона дыхание. И какой он трепетный и непокорный любовник. К тому же существовало поверье, что лицом к лицу занимаются любовью только очень близкие друг другу демоны.

========== Оказия 11: Супергеройское кафе ==========

Люциан сидел и который час допивал холодный кофе с молоком. Из круглосуточного кафе можно было бы пойти развлечься в стриптиз, однако денег у него недоставало даже на вторую порцию картошки.