Вольно, генерал II: Моя утренняя звезда (СИ)

— Что-нибудь придумаю. Гони быстрее. У меня рука уже по плечо синяя. Что там Слайз? Как он допустил всё это дерьмо?

Йенс усмехнулся.

— Ящер покорно ждёт наказания и даже не планирует сбегать. Ты с ним помягче — таких вассалов поди сыщи.

Главнокомандующий смерил Йенса задумчивым взглядом. Они почти приехали.

Штаб несильно преобразился — просто количество демонов увеличилось в сотни раз. Молох вышел из машины и отправил Йенса за Слайзом, а сам пустился в главный зал. Им редко пользовались, поскольку до сих пор было как-то не до торжеств. Немногие знали Молоха в лицо. Узнавшие его — тут же прижимались к стенке, что делало их глупо выглядящими среди остальных. Имидж ничто в сравнении со спасённой жизнью. Молох шёл, расталкивая мелких демонов и грозно глядя на больших. Ему было непривычно становиться частью толпы, гораздо более омерзительной, чем войско.

Главнокомандующий вошёл в главный зал и застыл на месте. Он никогда не забудет представшую его глазам картину.

Зал привели в надлежащий вид — отмыли окна, отдраили полы. Молох почти не узнавал его — на секунду ему показалось, что он попал в какой-то средневековый замок в середине празднества. Развешенные окна пропускали слабый бордовый свет. Он ложился на длинную ковровую дорожку, которая вела к трону главнокомандующего. На нём восседала тёмная фигура с броским силуэтом, очень отдалённо напоминающая демона или человека. Молох устремился бы вперёд, если бы не плотная толпа, полукругом обступившая трон.

Но послышался тихий всхлип — и отозвался эхом по всему тронному залу. Чудовище на троне расчувствовалось и протянуло руку вперёд. Перед Молохом расступилась толпа, и увиденное стало ножом под ребро.

Так выглядел Люциан. Его любимый, улыбчивый, забавный и трогательный Люциан. Вот, к чему привели его амбиции. Молох не задумался над тем, чтобы отказаться от них. Он корил себя за недостаточную расчётливость.

Молох сделал несколько шагов и остановился в трёх метрах от нового военачальника.

— Подарок новому командиру, — объяснил он шокированной и застывшей в тишине толпе.

Он извлёк из кармана бордовый, закалённый в крови цветочный венок и водрузил его на голову чёрному монстру. Послышался смешок. Вместо благодарности он ударил Молоха по щеке, и главкома обожгло острой болью. Он отшатнулся.

— Я знаю, что виноват, — ответил он, — и что мои извинения ничего не изменят. Если ты прогонишь меня, то умрёшь. Я единственный, кто может вынести силу Ваала и не отравиться ею, как это сделал ты. Умный ход, Люциан. Я горжусь тобой.

Молох произнёс это и поднял взгляд. Понял, что не заметил самого главного. Над троном висел обескровленный труп Ваала с содранной кожей. Изо рта у него торчал член. Глаза навыкате пожелтели, лицо облепили рыжие колтуны. Труп источал зловоние, с него падали личинки. Люциан вынес свою победу на всеобщее обозрение. Мир потребовал от него жестокости, и он бросил ему эту жестокость в лицо.

Главком опустил голову и с любовью посмотрел на Люциана.

— Я горжусь тобой, мой мальчик.

Люциан услышал ласковое словосочетание и стиснул зубы. Для себя он давно стал чудовищем.

Почувствовал себя, как римский преступник, которого перестали пороть — и мягко погладили по щекам. Закончились пытки — дали глотнуть воды. Расступился мрак — глаза ослепило лучезарное солнце. Хотелось припадочно смеяться — он уже ни на что не надеялся. Совершенное им нависало над ним дамокловым мечом. Вы хотели от меня решительных действий, требовали, чтобы я что-то сделал, — принимайте работу. Подавитесь. Все подавитесь.

Молох увидел блеснувшие, почти бельмастые глаза генерала — всё такие же прекрасные. На секунду опротивел себе, ведь представшее перед ним — результат его действий. Молох не привык за кого-то отвечать, и вот плод его неготовности быть ответственным. Он забыл, что оставался в ответе за прирученного генерала.

— Все вон, — громогласно произнёс могущественный главнокомандующий.

Люциан без интереса смотрел, как выбегает демоническая знать. Посмеивался. Чтобы заслужить трепет, ему потребовалось ступить на порог смерти. Молоху — просто появиться. Насколько же велика пропасть.

Когда зал опустел, у дверей встал Йенс и подал знак, что всё чисто. Люциан поднял когтистую руку и открыл рот, чтобы рассказать о предательстве, но Молох опередил его.

— Он шпион и он на нашей стороне, — дополнил главком.

Далее случилось то, во что Моргенштерн не смог поверить, — Молох опустился перед ним на колени. Зачем? Чтобы коснуться губами босых темнокожих ног — величайший знак уважения. Люциан хотел остановить его, но силы подходили к концу. Он переволновался, и это сказалось на жизненной силе.

— Ты замечательно выглядишь, — произнёс Молох тихо и размеренно, его голос отозвался эхом — и очаровал Люциана.

«Замечательный, тёплый сон», — подумал генерал и нервно рассмеялся.

— Ты позволишь мне избавить тебя от обузы? — спокойно спросил главком. — Могу ли я дотронуться до тебя?

Моргенштерн прищурился.

— В первый раз ты не спрашивал… Ну, попробуй, — слабо произнёс он, откинувшись на троне.