Вольно, генерал II: Моя утренняя звезда (СИ)

Молох чувствовал, как треснула между ними земля.

— Я знаю, ты чувствуешь себя виноватым, — произнёс бывший главнокомандующий, открыв дверь в комнату Люциана.

Перед этим Моргенштерн изъявил желание спать раздельно, и Молох не смог ему отказать.

— Но ты не виноват, Люциан, — продолжил он. — Ты жертва обстоятельств.

Бывший главком чувствовал себя хирургом, допустившим непростительную ошибку. Пациент умирал на глазах, аппарат жизнеобеспечения трещал, как ненормальный, а он не знал, что делать, потому что плохо учил лекции и платил за экзамены. Пациент смотрел в глаза и умолял спасти, а хирург ненавидел себя за незнание и несвоевременность. За дверью стояли журналисты и жадно ждали его провала.

— Я уже не знаю, что думать и чем утешать себя, — Люциан сидел на балконе и без интереса наблюдал за адской пустошью.

Чёрная мантия покрылась пеплом от извергавшихся кратеров. Молох осторожно взял Моргенштерна за руку и провёл в комнату, чтобы посадить на кровать. Люциан обречённо посмотрел на него, ожидая худшего.

— Думаешь, я буду тебя насиловать? — тихо спросил Молох.

— Ты долго не занимался сексом, — пожал плечами Люциан. — Я не исключаю такой возможности.

— Я бы сделал так, — с нажимом произнёс бывший главком, — если бы заключил с тобой брак только ради этого, но я этого не сделаю. Не изнасилую тебя.

— Тогда зачем ты посадил меня на кровать? — Моргенштерн приподнял брови. — Мы могли бы поговорить и на балконе.

— Здесь уютнее, — проговорил Молох и опустился перед Люцианом на колени, взял его за полы мантии. — Ты позволишь?

— Делай что хочешь, — тихо ответил Моргенштерн и закрыл глаза.

Прошло несколько секунд, и он почувствовал, как Молох снял с его ног обувь и оголил ступни, подтянул штаны ближе к коленям. Голени и ступни оголились — Люциан почувствовал лёгкую прохладу, и после — мягкое прикосновение шершавых губ.

— Тебе не за что корить себя, малыш, — прошептал бывший главком. — Ты не виноват. Возможно, ты считаешь, что случившееся как-то посрамило тебя в моих глазах. Ты неправ. Мои чувства к тебе не изменились. Мне только жаль, что всё пришло к этому. Моя бывшая жена сошла с ума. Говорили, её довёл до безумия я. Глядя на тебя, я понимаю, что это очень правдоподобное объяснение случившемуся. Я допустил ошибку. Я позволил обстоятельствам сложиться так, что у Ваала появилось преимущество. Его физическая оболочка мертва, но его существо никогда не будет в покое. Я буду выворачивать его наизнанку каждый день, который ты приносишь в жертву своей печали. Он мучается с тобой. Ты спишь один, но ночами я слышу, как ты кричишь. Призраки прошлого? Раух мёртв. Он тоже мучается с тобой. Никто из них до тебя больше не доберётся. Больше никто не причинит тебе боли. Всю боль я возьму на себя, — он тепло поцеловал лодыжку Люциана и прижался к ступне щекой. — И растоплю твой лёд. Плевать на всё. Я буду греть тебя столько, сколько нужно. Плевать на секс. Я не ради него женился на тебе, малыш.

Моргенштерн почувствовал комок в горле. Ему не хотелось отталкивать бывшего главнокомандующего — настолько порыв был искренним. Люциан сжал в ладонях простынь и стиснул зубы, немного приподняв голову. Не хотелось вновь разводить сырость.

— Я устал от войны, — сдавленно произнёс Люциан, пытаясь держать себя в руках. — Но и заканчивать всё это я не хочу. Я слишком люблю тебя, Мо. Я понимаю, всё за что-то покупается, но ты… Ты самое дорогое. Я не знаю, хватит ли мне на тебя нервов и доживу ли я до момента, когда все враги наконец закончатся. И закончатся ли они.

Молох целовал лодыжки, голени. Когда Люциан опустил руки, чтобы тот прекратил, бывший главком стал покрывать поцелуями бледные пальцы. Моргенштерн жмурился и чувствовал, как тепло Молоха обжигает его. Так жжётся солнце после долгого пребывания в тёмном и сыром подвале.

Моргенштерн хотел отстраниться, чтобы уйти по делам.

— Ты никуда не уйдёшь, — приказным тоном объявил Молох и залез к Люциану на кровать.

Люциан почувствовал крепкие объятия и горячее дыхание на шее. Упоительное чувство защищённости, которое ослепило его. Молох положил ладонь на его щёку и погладил, носом уткнувшись в душистые, но блеклые волосы. Моргенштерн уткнулся в ладонь и застыл во времени. Дела выветрились из головы. Остался только Молох, уютно устроившийся на троне его сердца.

— Если понадобится, я спрячу тебя на краю света, — выпалил Молох, ощущая огромный прилив сил и желания, но обуздавший его на благо бывшего генерала, — и встречу удар первым, если он последует. Тебя никто не обидит. Я не позволю.

— Мне хочется верить тебе, — прошептал Люциан, задыхаясь от дурманящего аромата бывшего главнокомандующего.

— И вылечу твоё сердце, как только найду способ, — прибавил Молох, бегло касаясь губами волос.

— А пост главнокомандующего? — поинтересовался Люциан шёпотом.

— Разыграем твою смерть. Демонам плевать на достоверность: они любят интриги и зрелища. Если захочешь, мы переберёмся на другой круг Ада. Если тебе ещё хочется воевать.