Вольно, генерал (СИ)

— Так ты, может быть, станешь мужчиной.

Вместо ответа Моргенштерн проморгался, а потом наклонился и попробовал языком головку члена. Парень ощутил странный привкус полового органа — к горлу подступила тошнота. Показывать это было нельзя: любые посторонние движения могли спровоцировать новое увечье. Сглотнув комок унижения, Люциан стал гладить пенис, по-кошачьи лаская головку. Вскоре он почувствовал, как тот твердеет. Молох внешне никак не изменился, хотя засмаковал табак активнее.

Вспомнив, что обычно другие парни говорили о минете, Моргенштерн решился взять пенис в рот. Странного вкуса стало больше, появился страх подавиться. Чтобы Молох не замечал неумелости движений, парень двигал рукой, мастурбируя генералу. Оказалось, неопытность мужчине и требовалась. Что может быть приятнее того, чтобы созерцать развращённую невинность?

К горлу раз за разом подкатывало. Люциан касался члена губами, чем раздражал Молоха, но тот предпочитал этого не выказывать. Он знал, что это первый минет мальчишки, поэтому — пусть набирается опыта. До оргазма далеко, однако у Моргенштерна был потенциал. Если у него и получится отсосать, то не сегодня точно. Молох оставил сигару в пепельнице, когда ему надоело, и посадил вздрогнувшего мальчишку себе на колени.

— А теперь заверши начатое.

Дежурный голос немного обескуражил Люциана. Послевкусие орального секса заставляло Моргенштерна часто сглатывать, чтобы не показать, чем же он обедал. Юноша отвернулся, забрал сигарету из пепельницы и затянулся — уже увереннее. Это как будто придало ему сил. Или хотя бы отвлекло от тошноты. Закончив ободрять себя, Люциан расстегнул брюки и начал тереться о член генерала своим.

Молоху он уделял больше внимания, потому что сам для себя не имел значения. Они молча всматривались друг в друга, словно пытаясь найти основание для таких частых встреч. Достойную причину. Как два сошедшихся вместе самца, претендующих на одну территорию. По кругу обхаживающие друг друга, вот-вот готовые броситься и разодрать. Жадные ищущие взгляды, сверкающие во мраке. Когти наготове.

«В чём твой секрет, самодовольный карьерист?»

«А твой, ретивый юнец?»

Некоторое время мужчина любовался им — и вновь опустил к своему паху. Люциан сопротивлялся, но всё же наглотался спермы. Он хотел отстраниться и отплеваться, однако Молох взял его за голову и грубо приказал:

— Глотай.

Моргенштерн закрыл глаза и дождался, пока генерал кончит. Он почувствовал, что семя осталось на щеках, подбородке и попало на униформу.

Молох великодушно предоставил ему влажную салфетку, позволив утереться. Люциан вытирался и молчал, ощущая пресловутый комок.

«И сколько таких делают ему минет, когда все разъезжаются по домам?»

— Выпить бы.

Генерал усмехнулся, все ещё сидя вполоборота, и протянул стакан текилы.

— Держи, если осилишь, салага.

— Осилю, — дрожащим голосом подтвердил Моргенштерн, приняв стакан и опустошив его. Пусть паршиво будет всему телу. Юноша сидел, обнимая себя рукой, а другой — держа стакан, и ничего не говорил. Молох наблюдал за тем, как парень пытается смаковать, и изучал.

«Неужели это всё, что ему нужно? Может, он не так безнадёжен, как остальные? Они-то точно все годятся только в подстилки».

— Я вам этого не забуду, — прошептал Люциан, сверкнув глазами.

Молох снисходительно склонил голову в сторону, будто перед ним находилась преинтересная букашка.

— Я бы хотел, чтобы тебе хватило на это смелости. Сколько тебе потребуется? Полвека?

Не смотря, Моргенштерн дрожащей рукой поставил стакан куда пришлось. Ему стало обидно от ощущения собственной никчёмности. Все знания, приобретённые в Академии, в данный момент были бесполезны. Он остался один на один с жизнью, похожий на тонкий жёлтый листик. Люциан ощущал силу, способную спасти его. Была ли это обида или ярость, демон не знал, но его разрывало от желания отомстить. Вернуть сторицей всё то, чем его так щедро одарил Молох. Заставить почувствовать вкус унижения.

Генерал-майор понимал, почему Люциан так испытующе смотрит на него. Для мужчины это фулл-хаус, и он был весь ожидание: представит ли противник расклад посерьёзнее. Когда игра начиналась, Молох чувствовал прилив бодрости — азарт охотника, почти загнавшего хищника в угол и ожидающего броска.

***

В следующий понедельник Люциан не объявится. Высаженный из машины и сопровождённый колкой шуткой, он пойдёт домой, снедаемый обидой. Она заставит его на время бросить Академию и пойти к Харону в качестве одного из охранников, ведь на Первом круге относительно тихо. Чуть позже Люциан проявит себя как прекрасный воин, так что Харон обмолвится о нём на большом собрании демонов.