Вольный Дон

– Зато я знаю, кто виноват, – горько бросил король. – Однако изменить все равно ничего не могу. Была надежда, что эта война вытянет нас из клоаки безвластия и поможет мне укрепиться на троне, но видно судьба-злодейка не благосклонна ко мне.

Ковальский опять промолчал, ибо ему было не до страданий короля, который продолжал изливать на него свои переживания. Бывалый воин, который с шестнадцати лет только и делал, что сражался, и успел повоевать везде, где требовалась его сабля, шляхтич шкурой чувствовал, что опасность приближается. Ему хотелось приказать всем уцелевшим после Житомирского погрома воинам и королю пришпорить своих коней. Но он понимал, что это бесполезно. Животные устали и если довезут своих седоков до Дубны, это уже само по себе будет маленьким чудом.

Будто вторя его мыслям, лошадь одного из наемных жолнеров, признанного силача, белоголового немца Густава Кранца, заржала и упала на землю. Сам Кранц успел соскочить с седла и теперь, не зная, что делать, застыл рядом с животным, которое лежало на боку, било по пыльной земле копытами и только жалобно всхрапывало. За сегодняшний день Ковальский наблюдал подобную картину уже не в первый раз, и постарался не принимать происходящее близко к сердцу. Он только похлопал по шее своего верного буланого, которого некогда жеребенком отбил у крымских татар, и в очередной раз вспомнил его выносливость и резвость, благодаря которой все еще жив.

– Не бросайте меня! – Выкрикнул Густав Кранц, который видел, что колонна уставших всадников продолжает движение, а он один остается посреди пыльной летней дороги.

Никто не обернулся на выкрик немца, и только Ковальский бросил:

– Дубно рядом, иди по дороге и вскоре окажешься в безопасности. Только не по дороге, а иначе в плен попадешь.

Наемник ничего не ответил, а проводил хмурым взглядом удаляющихся поляков, сплюнул на дорогу, посмотрел назад и, сняв с умирающей лошади сумку с вещами, быстро зашагал в сторону ближайшего леса.

«Тоже чует опасность, – отметил для себя Ковальский поведение немца, – и понимает, что пешком ему в Дубно не добраться. Хороший воин, опытный, сразу видно».

– Ковальский, почему вы молчите? – Снова обратился к шляхтичу король, которому было необходимо выговориться и оправдать поражение армии в собственных глазах.

Бывалый воин, который плевать хотел на душевные муки своего государя, уже хотел высказать Станиславу все, что он думает о нем самом и его фаворитах, которые погубили Польшу. Но в это время раздался тревожный, почти отчаянный вскрик одного из передовых всадников:

– Казаки!

– Где!?

Испуганно спросил, завертевший головой из стороны в сторону, король Станислав, а Ковальский приподнялся на стременах и чертыхнулся. Враг был не только позади, но и впереди. Дорогу на Дубно перекрыла сотня донских казаков, и хотя поляков было больше, они, явно, находились в проигрышной ситуации. Ведь их противник свеж и бодр, а они истощены и многие воины изранены.

– К бою!

Команда Ковальского разнеслась над отрядом. Залязгали вынимаемые из ножен сабли, люди поминали черта, бога и его матушку, и кляли последними словами казаков, которые перегородили им путь к спасению. И пока воины разбитого войска взбадривали себя матерными словесами, голос их короля звучал суетливо и был пронизан паникой:

– Что делать!? Что делать, Ковальский!?

– Все будет хорошо, Ваше Величество. Мы пробьемся через заслон, будьте в этом уверены, – Тадеуш обернулся к трем самым лучшим бойцам королевской охраны, которые следовали за ним и Станиславом, и скомандовал: – Зданек, Игнатий, Михась, за жизнь Его Величества головой отвечаете! Как только мы пробьемся через казаков, гоните что есть мочи без остановок, коней не жалея! Спасение уже рядом!

Тройка воинов окружила короля, а командир выехал вперед и вытащил саблю. Вокруг Ковальского быстро сбились в плотный кулак все, кто остался от королевского отряда, и прибившихся к нему бойцов. Хмурые мрачные лица поляков, литовцев и наемников-кондотьеров были решительны и спокойны, пощады никто не ждал и люди были готовы к тому, чтобы принять свой последний бой.

Шляхтич вскинул клинок и, не говоря долгих речей с патриотическим смыслом, взмахнув им, прокричал:

– Вперед!

Выставив перед собой копья, королевские всадники рванулись в атаку, по крайней мере, попытались это сделать на уставших лошадях. А казаки, которые оказались фуражирами из армии Ефремова, поступили так же, склонили к земле пики, и помчались навстречу «клятым ляхам». Два отряда быстро сближались и прежде чем столкнуться с поляками, донцы выстрелили из своих огнестрелов, у кого они были. Смертоубийственный свинец выбил из рядов королевского отряда полтора десятка человек и через несколько секунд всадники сшиблись в кровавой рубке.