Волошинов, Бахтин и лингвистика

Далее Токиэда говорит о двух возможных позициях по отношению к языку. Первая позиция – «позиция субьекта», то есть того, кто говорит, слушает, пишет, читает. Вторая позиция – «позиция наблюдателя». Две позиции связаны с двумя точками зрения на язык. «Точка зрения субьекта: понимание, выражение, оценка, распределение по ценности. Точка зрения наблюдателя: наблюдение, анализ, описание».[693] Точки зрения различны, хотя «если в качестве объекта исследуется собственный язык, то один и тот же человек становится субьектом и наблюдателем».[694]

Разница точек зрения проявляется, в частности, в оценочности подхода субьекта и безоценочности подхода наблюдателя. Например, с точки зрения наблюдателя литературный язык и диалект равноправны, но с точки зрения субьекта литературный язык более престижен.

Однако две точки зрения, будучи различными, в то же время и связаны односторонней связью: «Точка зрения наблюдателя возможна только тогда, когда имеет своей предпосылкой точку зрения субьекта. Чтобы Б, находясь в позиции наблюдателя, мог иметь своим объектом язык лица А, он должен толковать его с позиции субьекта, вновь его субьективно пережить, а затем только перейти на позицию наблюдателя, следя при этом за своим собственным опытом. Б, прежде чем выступить в качестве наблюдателя, должен встать на позицию субьекта».[695] Это относится к изучению любого языка: родного и чужого, живого и мертвого.

Тем самым определяется суть полемики со структурализмом. По мнению Токиэда, Соссюр «выявил в объекте исследования чисто психические явления, но в его методе, несомненно, отразилась структуралистская концепция, принятая в естественных науках».[696]

В другом месте сказано: «Соссюр говорит, что конкретная речевая деятельность не может быть предметом науки. Но наука, удаляясь от конкретного опыта, теряет свою основу».[697] А языка в смысле Соссюра реально не существует: «Какую бы часть языка мы не взяли, в ней нет ничего, что не было бы непрерывно возникающим процессом. Явление непрерывно возникающего процесса – это и есть язык. Естественнонаучный структуралистский анализ, игнорирующий свойства этих явлений, конструирует предметы, далекие от сущности изучаемых объектов. Концепция langue у Соссюра, таким образом, построена на ошибочных методологических основаниях».[698]

Тем самым структурализм—результат отделения позиции наблюдателя от позиции субьекта, искажающий реальные процессы. Необходимо изучать речь (parole), понимая, однако, что это – лишь «часть непрерывно возникающего процесса, занимающая в нем определенное место».[699] Наряду с процессом говорения необходимо учитывать и включать в модель также процесс слушания.

Среди других пунктов концепции Токиэда Мотоки надо отме-тить последовательное разграничение двух классов языковых единиц: одни из них образуют понятия, другие передают чувства, настроения говорящего; ср. символы и симптомы у Бюлера.

Рядом своих положений данная концепция неожиданно напоминает волошиновский цикл. Это сходство, пожалуй, больше, чем сходство этого цикла с другими работами, рассмотренными выше в данном разделе. Структурализм последовательно отвергнут за отграничение языка от говорящего и слушающего, за сведение многосторонней деятельности человека к системе мертвых правил. Подход Токиэда напоминает В. фон Гумбольдта, хотя немецкий мыслитель нигде не упомянут, и, может быть, Токиэда ничего о нем не знал. Ориентиры Токиэда иные: традиционная японская лингвистика до ее европеизации в XIX в. Она, по его мнению, опиралась в своих исследованиях на точку зрения субьекта.

Самое значительное сходство между Токиэда Мотоки и МФЯ – отрицание языка в соссюровском смысле, рассмотрение его в качестве «результата рефлексии» в МФЯ, искусственного «конструирования» у Токиэда. Ни К. Бюлер, ни А. Гардинер, ни В. И.Абаев не заходили в полемике со структурализмом так далеко.

Концепция японского ученого столь же непримирима к идеям «абстрактного объективизма», что и концепция МФЯ. Гораздо ближе она к «индивидуалистическому субьективизму». Ее субьективизм очевиден. Что же касается индивидуализма, то в приведенных выше рассуждениях Токиэда обращает на себя внимание отсутствие социологического подхода к языку: в языковой деятельности выделены психологическая, физиологическая, физическая, но не социальная сторона. Но нет здесь и последовательного «индивидуализма»: строится модель общения, подчеркивается роль слушающего (читателя). И в этом можно видеть сходство с МФЯ. Дальнейшее развитие идей «языка как процесса» привело как раз к усилению социального компонента. С конца 40-х гг. на основе идей Токиэда сложилась известная школа «языкового существования», главным объектом исследований которой стало социальное функционирование языка; см. о ней в седьмой главе, раздел VIL4. В этом же направлении развивал идеи Токиэда упомянутый в Экскурсе 4 лингвист и философ-марксист Ц. Миура.