Воображаемые девушки

Наши взгляды встретились, и это вынудило меня убежать из ее комнаты, подальше от нее – мне стало страшно от того, что она может увидеть. Может, у меня на лбу было написано, что я сделала, как будто невидимый палец написал что-то на запотевшем стекле машины.

Когда дело касалось моей сестры, не было ничего невозможного, думала я, раз воздушные шарики собирали для нее одежду и еду.

Я спустилась вниз. Она за мной. Мы прошли мимо Джоны в гостиной, не сказав ему ни слова, и свернули в кухню.

Я подошла к холодильнику, она – к столу и стала играться солонкой. В раковине возвышались стопки грязных мисок из-под хлопьев. Казалось, чистые ложки исчезли во всем мире и никогда больше не появятся, поэтому нам придется научиться хлебать хлопья без них.

Руби скрывала что-то от меня, а я от нее, и поэтому мы словно танцевали друг вокруг друга. Почти настало время ужина, и я взяла фруктовый лед со вкусом вишни, она взяла со вкусом тропических фруктов, который почему-то был синим, сестра развернула свой, я свой, мы по привычке лизнули лед друг у друга и вышли из кухни через разные двери.

Вскоре она постучалась в дверь моей спальни. Если Руби стучалась, она никогда не дожидалась ответа – просто стучалась и сразу входила, противореча всей логике. И вот она постучалась и сразу же отодвинула дверь в сторону.

– Привет, – сказала она и села на краешек моей кровати. У меня во рту был кусок льда, поэтому я не смогла ей ответить, пока не проглотила бы его. От мороженого губы Руби стали синего цвета. – Так ты расскажешь мне? Или придется побороться с тобой? Ты же знаешь, я сильная. И необычайно гибкая.

Она шутила и даже высунула синий язык, чтобы это доказать, но я уже больше не знала, чего ждать от своей сестры, когда она что-то задумала.

Мне очень хотелось рассказать ей об Оуэне. А может, это Руби заставляла меня хотеть открыться ей, а мне на самом деле этого совершенно не хотелось. Заставлять слова подниматься по горлу, толкаться на кончике языка за сомкнутыми зубами – вот что она делала. Я стиснула зубы. Мой окрашенный в вишнево-розовый цвет язык не пострадал.

Обычно ей не нужно было вытаскивать что-то из меня клещами. Сестры рассказывают друг другу все на свете, особенно младшие старшим. У младших сестер не может быть секретов. Она была той, кем была, потому что появилась на свет первой.

Руби ждала, когда я все выложу ей. Она знала: что-то произошло.

Но если бы между нами стояло только это – какой-то мальчишка – может, я и рассказала бы ей. Но мне мешал кое-кто еще. Я видела ее в этой комнате, хоть и не во плоти. Невольно представляла себе ее тощие ноги, длинную руку, согнутую у бедра. Ее вены просвечивали, синие, как фруктовый лед Руби. Обесцвеченные волосы отросли, а уши все равно торчали.

Поэтому я решилась на полуправду:

– Я волнуюсь из-за Лондон.

– Почему?

– Она показалась мне какой-то отстраненной, когда мы виделись в последний раз…

Руби задумчиво полизала лед.

– Правда? С чего бы это?

Я пожала плечами.

– Не знаю. Но не могу перестать думать, – Руби слушала меня с нарастающим интересом, – что, если она исчезнет?

– Никуда она не исчезнет.

Холодная рука со скользкими пальцами обхватила ее узловатую лодыжку, потянула ее вниз, на глубину, навсегда в этот раз. Кошмар, оживший этим летом, но моя сестра словно надела на себя лыжную маску.

Руби продолжала лизать свой лед, обдумывая мои слова.

– Иногда я поражаюсь этой девчонке, – сказала она. – Все эти наркотики. Неприятности, на которые она вечно нарывается… делая то, чего бы я тебе никогда не позволила. Интересно, может, есть такие люди, на которых можно положиться, и есть такие, на которых, ну, ты понимаешь, нельзя?

– Ей шестнадцать, – тихо ответила я. – Как мне.

– Вот именно, – сказала Руби. – Как тебе.

Казалось, в ее словах звучала угроза.

– Она никуда не денется, ясно? – продолжала Руби. – Я уже рассказала тебе, что пошла на обман, чтобы вытащить ее оттуда – сказала им, что это лишь на один день, что она просто сходит в гости. Но Лондон все время возвращается, чтобы поздороваться. Так часто, что они даже не понимают, что она вообще уходила. И к тому же она ночует… О боже

, Хло! У тебя такие красные губы! Как в тот раз, когда у тебя выпал зуб, а я подумала, что кто-то ударил тебя и мне придется отделать первоклашку! Я уже даже собралась доставать свой кастет.

Я вытерла рот рукой, но вишневый цвет никуда не делся. Она продолжала скармливать мне крупицы правды, отвлекая другими вещами. И где же Лондон ночевала?

В этот самый момент замигал мой телефон.

– Кто-то пишет тебе, – сказала Руби.

И тут, как в режиме «слоу-мо», как будто время стало вдруг вязким и тягучим, я потянулась за телефоном, чтобы опередить ее, но она успела вперед меня.

«Оуэн, – подумала я. – Пожалуйста, не пиши ничего, чтобы моя сестра не узнала».

Руби прочитала сообщение с равнодушными видом. Потом хмыкнула и закрыла сообщение.

– Кто это был? – Я хотела забрать свой мобильник, но он лежал у нее на коленях.

– Кто-то, кто тоже думает о тебе, если ты так интересуешься, – ответила она.