Вор черной масти

- Два-пять процентов от общего числа заключенных, товарищ Сталин. Это примерно соответствует ста семидесяти - двести двадцати тысячам человек. Расстрелять такое число заключенных незамеченным, в то время как в СССР отменена смертная казнь, представляется крайне трудной задачей. Это невозможно будет скрыть от западной разведки.

- Харашо. Оставим это... Как у нас обстоят дела по ЕАК[2]?

- Продолжаем работать. Цензура Главлита подготовила список около пятисот книг еврейских авторов на русском языке, которые являются сионистской, националистической литературой, и не подлежат больше распространению[3]. Многие лица еврейской национальности уже уволены с руководящей работы.

- Продолжай, Лаврэнтий. Действуйте решительно.

11 июня 1949 года. 20 часов 22 минуты по местному времени.

Юго-восточная окраина города Читы.

***

А в Москву из Читы специальным кодом была отправлена следующая шифрограмма:

Начальнику 3-го Отдела 3-го Главного Управления МГБ подполковнику Пуминову В.Н.

Копия Начальнику 4-го Управления МГБ генерал-майору Рогову В.П.

11 июня 1949 года. Совершенно секретно.

"По нашим оперативным данным, полученным в результате наружного наблюдения за объектом, при личном контакте с ним, можно сделать заключение: ни в какие контакты с представителями иностранных разведок, в том числе из Китайского консульства в городе Чита объект не вступал. Объект за последние два с половиной месяца находился постоянно под контролем нашего управления и майора ГБ Волосникова Н.Я.

09 июня 1949 года произошел вооруженный конфликт между старшим лейтенантом Внутренних Войск Фомичевым С.М. и ведомым объектом в ресторане "Эльдорадо" города Читы. Старший лейтенант Фомичев С.М., находясь в нетрезвом состоянии, вел себя недостойно офицера, оскорбляя посетителей нецензурной бранью, и под конец безо всяких на то оснований открыл огонь из табельного оружия на поражение объекта. Объект был вынужден воспользоваться нелегально добытым немецким пистолетом системы Вальтер П-38, в результате чего старший лейтенант Фомичев С.М. был убит на месте. При перестрелке, объект был контужен срикошетившей пулей, выпущенной из пистолета Фомичева С.М., и оказался в бессознательном состоянии.

Мной старшим лейтенантом МГБ Рункиной Т.Ф. и старшим лейтенантом МГБ Карзуковым Е.С. было принято решение вывезти объект с места свершения преступления до выяснения всех обстоятельств дела в безопасное место.

В настоящий момент объект находится в надежном укрытии в удовлетворительном состоянии. Органами МВД города Читы продолжается его поиск в связи с убийством офицера Внутренних войск.

Нуждаемся в инструкциях по дальнейшему проведению операции. Между тем, считаю нужным сообщить свои соображения, что наше дальнейшее присутствие при объекте не результативно".

Старший лейтенант МГБ Рункина Т.Ф.

------------------------------------------

[1] В этом здании находилась комендатура НКВД-МГБ, где в 1937-1950 годах приводились в исполнение приговоры в отношении лиц, осужденных на смертную казнь, а также тех, кого правительство считало необходимым ликвидировать в особом, то есть несудебном, порядке.

[2] Дело по Еврейскому Антифашистскому комитету 1948-1952 годы

[3] Приказ Главного управления по делам литературы и издательств номер 620 от 15 июня 1949 года.

ГЛАВА 13. ПРОЩАЙ ВОЛЯ.

11 июня 1949 года. 07 часов 14 минут по местному времени.

Юго-восточная окраина города Читы.

***

Я очнулся от головной боли. Хотел открыть глаза, но передумал и остался лежать, прислушиваясь к окружающим звукам. Звук часов-ходиков, доносившийся до меня, подсказал, что я нахожусь в квартире, а не в камере.

Я осторожно наполовину открыл глаза и увидел перед собой лицо Клавдии.

- Очнулся! - выдохнула она. - Наконец-то!

- Где я? - прошелестел я едва слышно.

- Дома! Дома у меня! - ответила она.

- Воды! - хрипло произнес я.

Клавдия метнулась за черпаком. Быстро вернулась, помогла мне сесть на постели. Я слабыми, непослушными руками принял ковшик и напился воды. Осмотрел рассеяно комнату. Двоения в глазах у меня не замечалось. Значит, сильного сотрясения нет. Уже хорошо.

- Давно я лежу так? - спросил я.

- Вторые сутки пошли.

Я снова опустил голову на подушку. Собрался с мыслями и вдруг испугался:

- Как я попал сюда?

- Тебе нельзя говорить, - напомнила Клавдия, присев рядом.

- Зато тебе можно, - парировал я.

- Но ты очень слаб. Я тебе бульона мясного приготовила.

Она смотрела на меня совсем как моя мать в детстве, когда я был болен. Я попросил у нее что-нибудь от головной боли.

Она принесла, и я принял порошки, которые она мне дала, выпил через борт[1] наваристый суп и поддерживаемый Клавдией, добрел до уборной, справил нужду, вернулся в дом и снова уснул.

Проснулся я ужу вечером. В доме было тихо. Я лежал и рассматривал комнату. У Клавдии был старый дом. Бревенчатый. Со скрипучими половицами. В углу, напротив входной двери в комнату висели иконы. Кто был из святых изображен на них, назвать вам не смогу, так как в этом деле я совсем не разбираюсь. Где-то под потолком звенел комар. Но в этом доме было спокойно, уютно по-домашнему.