Вор черной масти

— Для этого надо быть на свободе, — отмахнулся Фунт.

Неожиданно в самый разгар нашего разговора, неожиданно в комнатку Фунта ввалился надзиратель. У меня сразу все упало. Изобличающие бутылки стояли на столе. Это карцер!

Но не тут-то было!

— А, Игнат! — воскликнул Фунт. — Заходи! Примешь немного? За стол не зову, со мной масть другая, обидятся.

— Иван, — произнес надзиратель Игнат, принимая бокал из рук Фунта. — Я вот по какому делу зашел к тебе. Королев приказал завтра с утра два эшелона принять. Твое здоровье, Иван!

Выпив, надзиратель занюхал рукавом и вышел.

Я и Крест сидели в полных непонятках. Такое открытое нарушение режима! Фунт, заметив наше состояние, громко захохотал:

— Увидели? Вот, то-то же! Власть нынешняя с ворами властью своей делится! Теперь понимаете, откуда ветер дует? Хотя я и не коммунист, а вор, но положением своим выше иного коммуниста буду! И недалек тот день, когда воры в долю с коммунистами войдут, и мы вместе с ними из одного котла черпать свои доходы будем!

Фунт погрозил кому-то кулаком и произнес:

— А потом, мы и коммуняк подвинем и сами у власти встанем…

И тут до меня дошел смысл слов, которые произносил Фунт. Оказывается все коммунисты — это тоже две разные масти. Белая и черная. Белая, все имеет, хотя и живет по закону волков, пожирающих друг друга. Они не грабят сами, а ждут раздачи у котла. Черная, те, кто исполняет их волю, господствуя над толпой бесправного народа, а иначе — быдло. И те и другие имеют привилегии в обществе. Но СССР — это огромный лагерь, в котором царят те же законы, что и в ИТЛ. Разницы по большому счету очень мало. И ведь прав Фунт! Пройдет несколько десятилетий и те, кто встанут над законом, примут власть над страной. Прав Фунт…

— Миша, я живу в обычном бараке. У меня есть в нем огороженная отдельная комната. И больше ничего. Барак не охраняют солдаты. Здесь живут не только мои люди. Тут находится много случайных людей. Ежедневно я встречаюсь с сотнями водителей, бригадиров, простых зэка. И не всегда я с охраной… Подойти ко мне не составляет большого труда. Скажи, если я такая конченая сука, то почему меня еще не убили?

Иван Фунт задал сложный вопрос, на который найти ответ я сходу не смог. А Фунт, не дожидаясь моего слова, произнес:

— Видишь, Фокусник, дело тут не в сучьем законе, а в другом. Скажи мне, припоминаешь ли ты толковище, на котором мне вынесли смертный приговор? Или слух до тебя какой-нибудь доходил? Нет, не было слухов. А если бы такой был, то я уже бы знал. Вот одессита Ваську Пивоварова приговорили на толковище к смерти, вот он и бегает по стране, лютует. А не потому, что раскаялся, боится он просто. Его к смерти за дело приговорили — он общак воровской растратил, раздербанил и испугался, что его накажут. А за мной никаких преступлений нет, поэтому я никому не интересен… Деньги правят миром, Миша, а не закон воровской. Главное — деньги, которые никакому закону не подчинены, а любой закон под них как дешевая шалашовка[211] ляжет!

А деньги в СССР есть лишь у тех, кто стоит у власти. А закон денег мы никогда не переборем, потому, что сами ищем эти деньги, любим их и молимся им!

Фунт говорил правильные слова. Я был согласен с ним. Но задание, которое я получил, должно быть было выполнено. Правда и сам вид трюмиловки не вызывал у меня прилива бодрости. Грязная была это работа, и поэтому я отказался от всех предложений Фунта. Он не обиделся, сказал, что не пришло мое время.

Московский вор Иван Фунт, совсем не был единственным гнилым отростком на цветущем дереве семьи рабочего класса. И брат старший Фунта в это время сидел, и папаша, и были они ворами черной масти! Папаша его, очень старый вор, разозленный, что сынок его скурвился, изрек на воровском толковище, как Тарас Бульба подписав приговор своему сыну Андрию: "Я его породил, я его и убью!" И пообещал фунт золота тому, кто поставит на нож его непутевого сына.

Воры посмеялись над такой низкой расценкой, но предложенные условие приняли. С этого момента Фунт был обречен. Его приговорили. Наверное, это были только слухи. Но как бы то ни было, на Фунта однажды группой напали воры, намереваясь убить его. Фунт, отбиваясь, убил собственноручно двоих. Тут к нему на помощь подоспели его амбалы.

Потом Иван Фунт освободится по амнистии, последовавшей в 1953 году, после смерти Сталина. Фунт, заметая следы, пытался скрыться, но воры его выследили и убили в городе Комсомольске. Не могли они простить ему измены воровскому братству. Хотя более всего, его убили не честняги, а свои, с которыми он не поделил воровские доходы.

* * *

Когда я вечером вернулся в БУР, там вовсю хозяйничала лагерная охрана. Оказалось, что пока мы пьянствовали с Фунтом, наши сидельцы подрались с надзирателем.