Вор весны

— Ну, когда тебе это надоест, дай мне знать. Если и другие, кто с удовольствием воспользовался бы шансом стать Лордом Подземного мира, — она наклоняется ближе и шепчет ему на ухо. Я не слышу ее слов, но вижу, как в глазах Аида мелькает страх.

Он сбивается с шага, едва не спотыкаясь. Зера смеется. Он отвешивает ей быстрый поклон и отступает к своему трону. Я хочу к нему подойти, но нежная, твердая рука хватает меня за запястье.

— Можем мы потанцевать, милая?

Лорд Афрон. Или это Леди? Я напрягаюсь, пытаясь вспомнить их имя.

— Ваше великолепие, — вспоминаю я, кивая. Они тянут меня на танцпол.

— Ты намного лучше, чем его обычные питомцы, — напевают они, подхватывая меня под мышку. — И такая нежная на вид! Скажи мне, дорогая, он хорошо к тебе относится?

— Очень хорошо, Ваше Великолепие, — отвечаю я, надеюсь, мечтательным голосом.

— Превосходно. А теперь скажи мне… чего ты желаешь?

Их глаза похожи на калейдоскопы, переливаясь всеми цветами. Думаю, они пытаются очаровать меня, но метка Аида остается верной, даже когда его имя вертится у меня на языке.

— Желаю, Ваше Великолепие?

Они вздыхают.

— Ну что ж, нельзя винить человека за то, что он пытается. Знаешь, твои чары мастерски сотворены. Обычно они соскальзывают с других… те начинают кричать прямо посреди танца. Ужасно отвлекает. Кстати, мне нравится твое платье, дорогая. Может, он и чудовище, но мне не к чему придраться во вкусе мальчика-короля. Изысканно, — они поднимают руку к своим волосам и копируют мою цветочную корону. — Что думаешь?

Я должна отвечать на вопросы.

— Изысканно, Ваше Великолепие. Вам очень идет.

— Я знаю, мне все идет, но ты так мило говоришь. Надеюсь, он не причинит тебе вреда.

Он никогда не причинит мне вреда.

— Тебе нужно выпить вина, моя дорогая. Давай я принесу тебе бокал.

Ирма заверила меня, что вся еда будет пригодна для человека, а зачарованный человек не должен отказываться, поэтому я делаю несколько глотков гранатового вина Аида, когда оно попадает мне в руки. Сладкое, как нектар.

Афрон исчезает, возвращаясь к толпе танцующих. Я отставляю вино, как только он уходит.

На меня падает тень.

— Знаешь, никогда не понимала прелести смертных, — усмехается Диона. — Это все равно что играть с насекомым. Зачем ему развлекаться с тобой, когда у него может быть богиня?

— Ты не богиня, — реплика вырывается прежде, чем я останавливаю себя, но я понимаю, что должна отвечать на вопросы.

Глаза Дионы, похожие на капли аквамарина, темнеют. Она толкает меня, прижимая к стене. Я стараюсь не выдавать своего страха, но ищу Аида или Ирму. Ни того, ни другого не обнаруживается в поле зрения. Есть остальные, но никто не видит, никого это не волнует.

Она вытаскивает из-за пояса серебряный кинжал, и меня охватывает паника. Я не могу двигаться, не могу бежать. Во рту пересохло, и я изучаю кончик лезвия, когда он плывет мимо моего носа, все ближе и ближе, желая растворить его одним взглядом.

Но я не могу. Я так же бессильна, как она могущественна.

Она улыбается моей реакции.

— Глупая, хрупкая смертная…

Посох перехватывает лезвие.

— Диона, — говорит Эметрия холодно, — невежливо ломать чужие игрушки, лишь потому, что они не захотели с тобой играть.

Диона кидает на нее свирепый взгляд.

— Леди Эметрия. Тебя это не касается.

— Ты находишься в доме Аида. Не позорь его в его же чертогах. Это плохо для тебя кончится.

Диона ничего не делает. Ее усмешка останавливается на мне.

Эметрия отталкивает свой посох. Ее фиалковые глаза вспыхивают.

— Люди — не единственные, кого можно сломить, Диона. Ты не бог войны. Отойди.

Кипя от злости, Диона возвращает кинжал за пояс.

Эметрия выпрямляется, и я хватаю со стола бокал с вином, чтобы не упасть. Я отдаю себе отчет в том, какой напуганной я, должно быть, выгляжу, какой невзрачной.

— Ты должна быть осторожней, — советует Эметрия.

— Ох, какое вам дело?

Эметрия замирает, а я бледнею. Я сказала слишком много. Крайне много.

— Что он рассказал тебе обо мне?

— Моя лорд ничего мне не рассказывал…

— На тебе нет чар.

Я напрягаюсь, ища выход из ситуации, но она уже увидела, как я теряю хладнокровие. Я качаю головой.

Эметрия вздыхает.

— О чем он думает, позволяя не очарованному смертному присутствовать на подобном мероприятии? Это какой-то новый вид пыток, который он изобрел…

— Он ничего не изобретал. Я попросила, чтобы меня не очаровывали.

— Что?

— Он хотел зачаровать меня. Я попросила его не делать этого.

Она смотрит на него, ссутулившегося на своем троне.

— В какую игру он играет.

— Он делает что-то.

Что-то горячее полыхнуло во мне.

— Но точно не играет в вашу игру.

— Что ты имеешь в виду?

— Он сказал мне, что вы заставили его убить своего отца.

Эметрия напрягается, и я могу с уверенностью сказать, что задела ее за живое.

— Вы отрицаете это?

— Нет. Хотя я удивлена, что он рассказал тебе. Я должна была приказать ему не делать этого.

Приказать? Как она могла — меня осеняет осознание.

— Вы знаете его настоящее имя.