Вор весны

Она перекидывает его через плечо и швыряет на пол. Он просто смеется, откатываясь в сторону, когда ее кулак летит ему в лицо. Остальные охотники образуют вокруг них круг, и я, совершенно загипнотизированная, наблюдаю, как они вдвоем кружат по комнате в диком, жестком танце. Они двигаются, как ртуть, рассекая воздух, почти слишком быстро, чтобы за ними уследить. Мерцающее пятно желтого, золотого и белого, коричневого и серебристого цветов. Они не обнажают оружие; не думаю, что они всерьез хотят ранить друг друга или, по крайней мере, нанести друг другу вред.

Я вновь испытываю благоговейный трепет и изумление. Возможно, мне следовало бы испугаться этой демонстрации силы, но нет. Они напоминают мне усиленные версии Либби.

Либби. Ей бы здесь понравилось.

И я была бы рада, будь она здесь.

Часть меня любит прекрасный яд этого мира, часть меня, даже сейчас, жаждет вернуться к тем танцорам, напиться до одури, пока музыка не зальет мои вены, но дом я люблю больше. Тихие угольки в камине я люблю больше, чем ревущее пламя.

Охотники кричат и свистят, подгоняя их, словно видели это уже дюжину раз. Время от времени Аполлон останавливается, чтобы подмигнуть толпе, заставляя мужчин и женщин падать в обморок.

— Прекрати флиртовать с моими охотниками, — шипит Артемида.

— Только после смерти.

— Если перестанешь двигаться, я могу это устроить.

Он замолкает.

— Что скажет Мама?

Она бьет его кулаком в живот.

— Вероятно, «целься ниже».

Аполлон смеется, едва переводя дыхание и быстрым пинком выбивая из-под нее ноги.

— Верно, — говорит он. — Но Папа…

Она бьет ему в нос так сильно, что тот трескает, и драка подходит к концу. Толпа охотников окружает его, предлагая все исправить. Я ускользаю в нишу, пока Артемида спроваживает их, вручая ему чистую тряпку и флакон с чем-то, немного пахнущим мятой.

— Рад встрече, Изольда.

— Звезды небесные, Трист. Не называй меня так! Никто, кроме тебя, не называл меня так уже более ста лет!

— Люди все еще называют меня Тристаном.

— Потому, что тебе это нравится.

— Конечно, нравится. Оно мне подходит. Мне все идет.

Кто-то ударяется о стойку с копьями, и несколько копий с грохотом падают на пол. Артемида ощетинилась. Она не похожа на ту, кого можно легко запугать.

Мгновение Аполлон смотрит на нее.

— Кажется, ты немного на взводе. Ожидаешь, что что-то произойдет?

Артемида не отвечает.

— Мастерство…

— Не здесь, — отрезает она. — И не сейчас.

— Тогда…

— Довольно.

Что-то катится по коридору; тележка, нагруженная подарками. Несколько охотников завывает, и меня снова уносит в тронный зал, вслед за горой подарков, большими коробками и корзинами, украшенными шелком и лентами. Дань уважения Высшему Двору. Королева и ее свита собираются вокруг, воркуя над свертками. Она подзывает Лорда Ареса. Большая часть Высшего Двора окружает их, но Аид ловит мой взгляд и плывет ко мне.

— Что ты ему сказала? — спрашивает он, слегка касаясь моего локтя.

Я так понимаю, он имеет в виду Ареса.

— Что ты превосходный любовник и намного лучше, чем он когда-либо сможет стать.

Он фыркает.

— Ты лжешь.

— Неужели?

Он резко поворачивается ко мне.

— Сеф…

— Лорд Аид, — зовет Королева, — это адресовано вам.

Аид вздыхает и подходит, чтобы забрать у нее коробку, устало разворачивая упаковку. Он роняет ленту на пол и хмурится.

— Это яйцо.

Я пытаюсь разглядеть через толпу людей. Оно размером с футбольный мяч, заостренный кверху, черный с зеленым отливом.

Придворные смотрят на него, высказывая предположения о том, что это может быть.

— Страус?

— Кто дарит в подарок Страуса, Найджел, серьезно…

— Гиппокамп?

— Горгона?

— Вы обращали внимание на историю…

— Может, окаменелое драконье яйцо?

Афина склоняется над плечом Аида, ее глаза расширяются. Она бросает коробку на пол и достает свой серебряный щит.

— Это не окаменелое яйцо, — говорит она.

Коробка дрожит и трясется, что-то шевелится под оболочкой. Коробка дергается вперед, опрокидываясь. Наружу выползает что-то скользкое, пурпурно-черная репилия с длинной шеей и когтистыми лапами.

Несколько гостей издают удивленное «о-о-о». И я едва к ним не присоединяюсь. Она выглядит так безобидно, даже жалко.

Но потом начинает расти.

Ее конечности изгибаются и утолщаются, шея падает на пол, извиваясь, как питон. Когти вонзаются в пол, ударяясь об обсидиан. Она растет в геометрической прогрессии, никто не успевает даже подумать о том, чтобы пошевелиться, закричать, ахнуть. Она поднимается во весь рост, ее клыкастая морда почти касается потолка.

Я узнаю ее по бесчисленным папиным книгам, пусть даже в них не хватало нескольких глав.

Гидра.

17. Гидра

Секундой позже раздаются крики, и гидра бросается на одного из гостей.

Аид щелкает пальцами, и скелеты-стражники кидаются вперед. Он отскакивает назад, прикрывая меня.

Арес добирается до существа первым, размахивая своим массивным мечом.

— Не обезглавливай его, — шипит Афина.

— Думаешь, у меня получилось бы?

Не нужно быть экспертом, чтобы видеть, что он замахивается слишком неистово, что его удары с легкостью могут отрубить ей голову, даже без его на то желания. Добраться до груди невозможно, он слишком занят ее головой.