Вор времени

Последнее слово несло в себе какие-то странные гармоники. Лобсанг вдруг почувствовал, что ноги его сами зашагали туда, куда велела Сьюзен.

Затем дверь приоткрылась, и в комнату вошел мужчина.

Как Лобсанг чуть погодя осознал, самой странной чертой его внешности была полная, абсолютная забываемость. Он впервые увидел лицо, о котором практически нечего было сказать. Да, там присутствовал нос, рот, имелись глаза, причем достаточно безупречные, но внешности они почему-то не составляли. То были лишь части, которые никак не могли собраться в единое целое. Больше всего это лицо походило на лицо статуи – приятное, привлекательное, но за которым ничегошеньки нет.

Медленно, как человек, обязанный думать о своих мышцах, мужчина повернулся, чтобы посмотреть на Лобсанга.

Лобсанг ощутил большое искушение начать нарезать воздух. Маховик за спиной предупреждающе заскрипел.

– Думаю, с меня хватит, – сказала, выходя вперед, Сьюзен.

Мужчина резко развернулся и тут же получил удар локтем в живот. Потом она ударила его ладонью под подбородок так сильно, что ноги мужчины оторвались от пола и он с ужасающей силой врезался затылком в стену.

Когда он упал, Сьюзен огрела его по макушке гаечным ключом.

– Вот теперь можно уходить, – сказала она таким тоном, словно только что поправила неровно лежавший лист бумаги. – Больше здесь делать нечего.

– Ты же убила его!

– Конечно. Это не человеческое существо. Я умею их… чувствовать. Наследственная черта. Кстати, сходи подбери шланг.

И Лобсанг сразу послушался, потому что она по-прежнему сжимала в руке гаечный ключ. Хотя со шлангом ему справиться не удалось – он весь перепутался и завязался в узлы, превратившись в резиновые спагетти.

– Мой дедушка называет это злонамеренностью, – пояснила Сьюзен. – Враждебность всего сущего к несуществующему резко усиливается в присутствии Аудиторов. Это, можно сказать, рефлекс. Одна знакомая мне крыса рассказывала, что проверка резиновым шлангом весьма надежна в полевых условиях.

«Крыса», – подумал Лобсанг, но вслух произнес:

– А что такое Аудитор?

– И погляди, у них полностью отсутствует чувство цвета. Они не понимают, что это такое. Посмотри, как он одет. Серый костюм, серая сорочка, серые ботинки, серый шейный платок, все серое.

– Э… Э… А может, у него был такой вкус?

– Ты так считаешь? Что ж, тогда поделом ему, – хмыкнула Сьюзен. – Впрочем, ты ошибаешься. Смотри сам.

Тело рассыпалось. Процесс был быстрым и вовсе не противным, он больше походил на сухое испарение. Тело просто превратилось в большое облако пыли, которое распространилось по комнате и вскоре исчезло. Но последние несколько горстей на мгновение сложились в знакомый силуэт. Который тоже исчез, самым легким шепотом что-то выкрикнув.

– Это же был дланг! – воскликнул Лобсанг. – Злой дух! Живущие в долине крестьяне вешают для защиты от них обереги! Но я всегда считал это простым предрассудком!

– А это оказалось чистым рассудком, – ответила Сьюзен. – Ну, то есть они существуют, хотя в них почти никто не верит. Большая часть людей верит как раз в то, чего не существует. Так или иначе, происходит нечто странное. Их здесь слишком много, а кроме того, у них появились тела. Что-то не так. Мы срочно должны найти того, кто создал эти часы…

– Э… Госпожа Сьюзен, а чем ты занимаешься? Ну, в жизни?

– Я? Работаю… учительницей.

Сьюзен заметила, каким взглядом он смотрит на гаечный ключ в ее руке, и пожала плечами.

– На переменках дети иногда ведут себя очень плохо, да? – спросил Лобсанг.

Запах молока заслонил собой весь мир.

Лю-Цзе резко выпрямился.

Комната была огромной, и он сидел на столе в самом ее центре. Судя по ощущениям, стол был обит железом. Вдоль стены стояли фляги, а рядом с мойкой, больше похожей на ванну, выстроились рядами огромные железные миски.

Впрочем, сквозь молочный аромат пробивались и другие запахи – дезинфицирующего средства, хорошо вымытого дерева и расположенной где-то неподалеку конюшни.

Послышались приближающиеся шаги. Лю-Цзе поспешно лег на спину и закрыл глаза.

Он услышал, как кто-то вошел в комнату. Потом раздался тихий свист, и принадлежал он, по-видимому, мужчине, потому что, как Лю-Цзе знал из своего долгого жизненного опыта, ни одна женщина не станет свистеть и одновременно шипеть, да еще пытаться выводить трели. Посвистывание приблизилось, остановилось на мгновение рядом со столом, потом удалилось в сторону мойки. Его сменил мерный скрип приведенной в действие ручки насоса.

Лю-Цзе открыл один глаз.

Стоявший у мойки мужчина был невысокого роста, поэтому стандартный передник в сине-белую полоску доходил почти до пола. Судя по легкому бренчанию, в раковине содержались бутылки.

Лю-Цзе опустил ноги со стола настолько бесшумно, что среднестатистический ниндзя иззавидовался бы лютой завистью. Его сандалии невесомо коснулись пола.

– Ну как, получше себя чувствуешь? – спросил, не оборачиваясь, мужчина.

– О да, конечно. Превосходно, – ответил Лю-Цзе.