Вороны Чернобога

Вместо того чтобы резко рвануть с места, Данияр остановился, вынудив остановиться и Русю. Он взглянул на неё вновь сверху вниз, и ей страшно захотелось увидеть выражение его лица. Но стоял он спиной к ближайшему фонарю и явно отчётливо видел её лицо, сам нечаянно спрятавшись в тени. И дорожка, тянувшаяся между двумя чёрными стенами кустов, в его молчании почему–то казалась бесконечной и очень узкой — из–за теней, что ли…

— Ты не под мороком, — уже привычно медлительно сказал он. — Поэтому дай слово, что будешь слушаться меня во всём, а вопросы задавать только тогда, когда я разрешу.

— А то что? — задорно спросила она, вдруг делая открытие: она настолько необходима ему, что может позволить себе покапризничать — и Данияр никуда не денется, всё равно сделает то, что именно она хочет! — Домой отведёшь? Я ведь тебе нужна, а значит… Буду вести себя в зависимости от ситуации!

— Мне не нужна капризная девчонка этой ночью, — спокойно ответил он и взглянул на пройденный путь. — Если ты не дашь слова подчиняться мне во всём — да, мы вернёмся.

— Но почему? — возмутилась Руся, дёргая его за рукав.

Но Данияр помалкивал, спокойно глядя на неё. А потом едва слышно вздохнул.

— Руся, — терпеливо сказал он. — Я не люблю объяснять. Да и ты не поверишь. Давай сделаем так: эту ночь ты во всём слушаешься меня, а в следующую, если останешься жива, будешь вести себя… — он поморщился, — как хочешь.

Это его «если останешься жива» морозом продрало спину.

— Ты меня специально пугаешь? — неуверенно сказала она.

— Да.

Ка–ак же хотелось его стукнуть, чтобы он подробней объяснил, почему она должна быть при нём смиренной овечкой! Ну да, упыри. Но ведь ворон рядом! Спасёт, если что… И тут начало доходить.

— А как выглядят упыри?

— Как обычные люди. Только когти длинные. И воняют они.

— То есть их можно почувствовать заранее? — обрадовалась девушка.

— А-а… — Кажется, Данияр затруднился описать более точно, а потом снова вздохнул: — Ну, ладно… Упыри — это покойники, понимаешь? Они воняют покойниками. Ну, теми, что пролежали не один день, да ещё чуть подгнили.

— То есть они воняют… ну, как сдохшее животное? — уточнила Руся.

— Ну… так.

Ещё немного подумав, она покусала губы, соображая, и заключила:

— Ладно, я согласна слушаться тебя в эту ночь. И куда мы сейчас?

— На старое кладбище.

— Но это кладбище далеко от города! — удивилась она, вспомнив, как ездили с бабулей на могилку её родителей: час дороги, час по самому кладбищу, пока дошли до нужного места. — Или мы с тобой туда поедем? У тебя есть машина?

— Нет, — чуть улыбнулся он. — Мы пойдём на то старое кладбище, которое стало частью города. Это недалеко, всего в пяти остановках отсюда. Повезёт — на дежурный троллейбус или маршрутку попадём. Но можем пройтись — тут пути немного.

— Тогда чего ждём? — начала Руся, чтобы закончить решительным: «Идём давай!»

Но ворон перебил — или просто ловко вставил в небольшую паузу:

— Ты мне не дала слова, чтобы будешь меня слушаться.

— Я же сказала! — возмутилась Руся, считая, что на этот раз именно Данияр ведёт себя по–детски. — Я сказала, что согласна слушаться тебя! Что тебе ещё нужно?!

— Мне нужно, чтобы ты сказала: «Даю слово слушаться тебя!»

— А не всё ли равно?! — уже обозлилась Руся.

— Нет, не всё равно, — меланхолично ответил ворон. — Твоё согласие мне ничего не даёт. А в случае, если ты даёшь слово, будешь за него потом отвечать, если ослушаешься.

— Это как?

— Просто. Слово, данное человеком, который часть этого мира, — он обвёл рукой чёрные деревья сквера, высившиеся справа тёмной горой, — это настоящее слово, которое удержит тебя от… — он снова затруднился с объяснением.

— От непослушания? — подсказала девушка, ехидно улыбаясь.

— Хотя бы так.

— Ну, хорошо, хорошо! Вот тебе моё слово: я даю тебе слово во всём тебя слушаться и подчиняться тебе сегодняшней ночью!

И подпрыгнула на месте, а потом резко рванула к Данияру обнять его, когда в сквере, среди чёрных деревьев, совсем неподалёку, кто–то гаденько захихикал в шелестящей до сих пор тишине, а потом заохал, словно получил пинка.

— Принято, — сказал недрогнувший Данияр.

Что — принято, Руся не стала переспрашивать. Вся бравада, вся эйфория, что она такой важный человек в открывшемся ей мире, мгновенно слетели. И она почувствовала себя маленькой девочкой в громадном мире, полном жутких тайн.

— Кто это? — пролепетала она, вскидывая голову на вершины деревьев и страшась разлепить пальцы на спине ворона.

— Не бойся, это аука, — пренебрежительно ответил Данияр. — Он любит всех передразнивать — особенно вечерами и ночью.

Разлепленные, но всё ещё напряжённые пальцы были мокрыми от пота. Руся пару секунд сомневалась, стыдно ли ей так вцепляться со страху в ворона, или нет, а потом снова просунула ладошку на сгиб его локтя. Пока сам не скажет, ни за что она не будет от него отцепляться! Себе дороже… Открыла рот спросить — и закрыла. Ауку ей сегодня не увидеть. И без вопроса понятно. И что–то… и не хотелось даже.