Воровка чар

Но на прощанье острижет овец. Ах, у вас их нет? Значит, есть у соседей. Ни у кого нет? Сворует готовую пряжу или распустит кофту и соорудит за околицей вот такие сети. Изгнанная шишимора зовется лесной или болотной Марой.Толку от сетей никакого, один убыток. Нежить обретается рядом, заманивая людей в топь или чащобу. Что и произошло с Рионом. Она пыталась его увести… Но парню повезло, или просто тварь ослабла и не справилась с магом.

Люди верят, что если унести приставшую к одежде нитку, то Мара придет в твой дом. К сети привязывают колокольчики, для предупреждения. Объяснять деревенским, насколько глупо держать под боком рассадник нежити, да еще и заботиться о его сохранности, бесполезно. Сожгли бы, и все дела, так нет, ходят колокольчики привязывают, осторожно так, чтобы ни пушинки не утащить.

— Мне было десять, когда из дома валяльщика изгнали шишимору, и в подлеске у Солодков появилась нитяная конструкция, — стала рассказывать я парням и, не удержавшись, хихикнула. — Все лето развлекалась тем, что отрезала кусочки подлинней и разбрасывала по деревне. Все охотно подбирали лежащие без дела веревочки, мало ли — мешок опоясать, али фасоль подвязать. Не побрезговал даже староста, — еще две перерезанные нити упали. — Жаль, ни к кому нежить не пожаловала. Растерялась, наверное, бедная, не зная куда податься. При моем трудолюбии, ей пришлось бы по ночи в каждом доме проводить. Сети большие, домов много, а Мара одна.

— Ты совсем того, да? — жалобно спросил Михей, наверное, представляя себя на месте моих односельчан.

— Пить меньше надо, — отрезал маг. — Тогда ни шмары являться, ни вещи ломаться не будут.

В чем-то Рион был прав, а в чем-то нет. Поскольку с этой нежитью селяне вполне справляются собственными силами, не вызывая магов и не платя серебром. Чаровники же давно отнесли существование Мары в разряд слухов и деревенских баек. Может и так, но бабушка всегда говорила, что много чего в этом мире существует, независимо от нашей веры или неверия.

Сети кончились на опушке, в последний раз звякнув колокольчиками, перерезанная нить упала на землю.Михей за спиной шумно дышал. Тяжело, когда рушится то, во что ты верил годами, мозги не сразу встают на место, по себе знаю.

— Мара просто так по лесу не ходит. Поблизости жилье, из которого ее изгнали, — сказала я.

— На карте ничего нет, — покачал головой Рион. — Чтобы здесь поселиться, надо совсем с головой не дружить, именно таким ваша шмара — лучшее соседство, вместе будут чертей гонять.

Подлесок тонул в молочно-белой дымке. Деревья росли тоненькие, робкие, мелко шевелящие красноватыми листьями. Поднявшийся ветерок беззвучно пробежался по реденьким макушкам и затих, запутавшись в переплетении веток. Тишина давила, словно отсутствие звуков имело вес. Не кричали птицы, не шуршала трава, не юркало мелкое зверье, и даже хвоя под нашими ногами ломалась и продавливалась беззвучно. Полная тишина.

Лес обрывался на холме, который огибала накатанная телегами дорога. Извиваясь, она вела к черным домам. Людское поселение. Вернее, было таковым раньше. Частокол смотрел в небо потемневшими от времени срезами, над воротами, за которыми прятались избы, грязной тряпкой висел черно-белый стяг.

В селе хозяйничала проказа!

Рион выругался, Стрелок опустил арбалет. Против болезни оружие не поможет. Мерин мотнул башкой и ткнулся парню в плечо. Я погладила Облачко. Чаровник торопливо достал карту.

— Если пойдем на восток через лес, рано или поздно выйдем на Старый тракт, правда, дальше от Велижа, чем хотели, — маг провел пальцем по засаленной бумаге. — Можно взять севернее и свернуть позднее, пройдем почти, как намеревались. Но заденем край Лихих болот.

— Но нам все равно придется пройти через это, — Михей не отрывал взгляда от хутора.

— Мы не можем повернуть назад, — резонно ответил маг. — Пройдем вдоль огородов, — он указал налево, — или мимо вон тех сараев, — кивнул вправо.

— Чем короче, тем лучше, — вырвалось у меня.

— Тогда огороды, — парень сложил карту и выдохнул.

Я видела, как ему на самом деле не хочется туда идти. И понимала. Проказа заразна и неизлечима, люди от нее гниют заживо. Но передавалась она через прикосновения — либо к самому больному, либо к его вещам. Я спрятала руки в карманы, поводья натянулись, лошадь качнула головой.

Хутор оказался большим, но огороженным лишь частично. Частокол, поначалу возвышавшийся над моей головой чуть ли не на локоть, через сотню шагов едва достигал макушки, а еще через две сотни сошел на нет. С той стороны хутора нападения не ждали, только со стороны леса.