Пьер Буало и Тома Нарсежак

СОЧИНЕНИЯ

В ЧЕТЫРЕХ ТОМАХ

Том первый

ВОРОЖБА. БЕЛАЯ ГОРЯЧКА. В ОЧАРОВАННОМ ЛЕСУ. ПЕС

Вместо предисловия:

Пьер Буало о Тома Нарсежаке...

О существовании Нарсежака я узнал в 1947 году. Проходя мимо витрины книжного магазина, я случайно обратил внимание на книгу под названием «Эстетика детективного романа». Автор — Тома Нарсежак. Помню, первой моей мыслью было: «да что какой-то Нарсежак может понимать в детективах?!»

Книгу я купил и... не смог от нее оторваться! Автор рассматривал вопросы, над которыми давно бился я сам, предлагал решения, которые невозможно было оспорить, и давал определения, показавшиеся мне идеальными. А обнаружив в книге собственную фамилию и хвалебные замечания в свой адрес, я окончательно перестал сомневаться в том, что этот Тома Нарсежак — выдающийся специалист.

Я написал ему — поблагодарил за лестные слова и упомянул о том, как мне понравилось его эссе. И вот началась наша длительная переписка (она продолжается и поныне, хотя тон наших писем, конечно, изменился): мы вместе старались найти лекарство от недуга, поразившего, по нашему мнению, литературный жанр, который уже в то время если и избегал обычной для детективов склеротической заторможенности, то незамедлительно впадал в эпилептический ритм «черного» романа.

А познакомились мы друг с другом только в июне 1948 года на банкете, устроенном в честь присуждения Гран-При Приключенческого романа. Нарсежак был в числе лауреатов. Помню, едва дождавшись окончания банкета, мы простились с нашим общим другом Альбером Пигассом и поспешили уединиться на террасе соседнего кафе, где за стаканом лечебной минеральной воды наконец-то продолжили — на сей раз в устной беседе! — обсуждение столь милых нашему сердцу проблем.

Тогда-то Нарсежак и сказал мне:

— Обмен мнениями — вещь хорошая, однако не кажется ли вам (мы, естественно, говорили друг другу «вы»), что куда полезнее будет применить наши теории на практике?

— То есть?

— То есть написать роман, который захотелось бы прочитать нам самим.

Все без исключения наши собратья по перу, услышав о подобных намерениях, предупреждали об одном и том же: «Не делайте глупостей! Сейчас отношения у вас замечательные, но не пройдет и полугода, как вы рассоритесь на веки вечные!»

Скоро будет двадцать лет, как мы пишем вместе[1]. И почти ни единой размолвки! Конечно, это совершенно не означает, что мы согласны всегда и во всем относительно работы — напротив, мы только и делаем, что сражаемся и спорим! Но это постоянное «противоборство» и есть смысл существования союза. А будь у нас одинаковое мировосприятие, Нарсежак легко мог бы заменить Буало и наоборот — и тогда зачем же работать вместе?

Впоследствии я часто говорил себе, что именно по причине абсолютного несовпадения нашего происхождения, вкусов, эмоционального склада и образа мыслей Нарсежак, с самого начала обративший внимание на эти различия, и сделал мне такое предложение. Идея была оригинальна и одновременно исключительно проста: создать новую тональность за счет объединения двух совершенно противоположных по тембру музыкальных инструментов.

На самом деле Нарсежак должен был стать «обычным» романистом, и только случай — вернее, некоторая доля случайности — навела его на мысль о детективном жанре. Как-то в отпуске он сильно скучал, книг под рукой не оказалось, и он стал развлекаться, сочиняя удачные подражания Морису Леблану, Конан Дойлу, Честертону, Агате Кристи — а вирус уже наверняка был у Нарсежака в крови!