Ворожей Горин – Посмертный вестник

Кроме того, никто не отменял и мою работу в стоматологии. Там у меня поднакопилась запись на оба выходных дня, что сулило мне как заработок, так и полную вовлеченность в процесс. Следовательно, я и в выходные мог рассчитывать на полноценный отдых от откровенной бесовщины, что творилась вокруг меня в последние месяцы.

Закономерным итогом этой суматошной недели, в ходе которой я почти не сталкивался с миром Ночи, стало мое полное безразличие ко всему потустороннему. Если не считать вербальных бесед с моим котом, я вел вполне себе обычный образ жизни и даже поймал себя на мысли, что не такой уж она была и плохой, эта моя прежняя жизнь. Во всяком случае, если до всей этой ворожейской саги я еще мог попенять на свое существование, которое казалось мне скучным и однообразным, то сейчас, когда мне открылось столько всяких вариантов погибнуть неестественным образом, назвать свой прежний уклад «дерьмовым» язык уже не поворачивался.

Человек очень быстро привыкает к хорошему. Мне вот вполне хватило недели простой человеческой жизни, чтобы перезагрузиться. Вурдалачка Алиса никак себя не проявляла, впрочем, как и ее собратья по клыкам. Полиция в лице капитана Вилкиной тоже притихла, с меня даже слежку сняли — по крайней мере, ни мне, ни Василию ее обнаружить не удалось. Похоже, мои предположения о том, что Вилкина все же приняла меня за психа и успокоилась, подтверждались, и этот факт не мог меня не радовать. Одной головной болью меньше. Может, и не придется искать с ней встречи, чтобы почистить ей память. Куда там, мне даже отец Евгений за все это время ни разу не позвонил. Как, впрочем, и я ему. Попросту не было поводов.

В воскресенье вечером, когда я уставший, но довольный заработком возвращался домой из своей стоматологии, меня даже посетила мысль о том, что все пережитое мною ранее могло мне лишь померещиться. Вампиры эти, ворожеи с их навязчивой идеей грохнуть меня, трупы упырей, разбросанные в парках столицы, посмертные вестники, бессмертный бомж — все это могло оказаться лишь плодом моего воображения, галлюцинацией, вызванной каким-нибудь моим психическим расстройством.