Восход Черной луны

— Ничего не пойму. Это что же, так у цыган что ли принято, чтобы жена встречала мужа взглядом, упертым в книгу?

— Нет, нет, Андрюша, это недолго продлится, — оправдывалась жена. — Потерпи немного, ну совсем чуточку. Я уже почти поняла…

Что она «уже почти поняла», объяснять Ляна не торопилась, а чинить допрос после той жуткой незабываемой ночи Андрей предусмотрительно остерегался.

Однако через некоторое время Ляна повеселела, ее книги исчезли со стола, и если она ими и продолжала увлекаться, то, видимо, в отсутствие мужа. Теперь она выбегала на крыльцо, едва заслышав звук хлопнувшей калитки, и с радостным криком повисала на шее Андрея.

Но однажды, вернувшись со службы значительно раньше обычного, он впервые услышал великолепный любимый голос своей ненаглядной жены, с надрывом поющий страстную протяжную цыганскую песню.

Заслушавшись, он приостановился, опасаясь обнаружить свой приход и нарушить это необыкновенно красивое пение. А песня, стремительно вырываясь из открытого окна, то упоительно-томно, то яростно-проникновенно, то жалобно-протяжно неслась, уносилась в далекие бескрайние просторы, изрезанные лентами цыганских дорог.

Вдруг еле слышно раздался тяжелый прочувствованный женский вздох:

— Ох! До чего же хорошо!

Андрей вздрогнул, оглянулся и заметил на высоком резном крыльце соседнего дома приятельницу его покойной матушки Ольгу Николаевну. Он засмущался, растерянно поприветствовал ее и хотел уже было скрыться за дверью своего жилища, но она улыбнулась и с нежностью в голосе произнесла:

— Что за чудо ваша Ляна! Как она поет! Я просто бросаю все дела, ноги в чувяки и бежу на крыльцо, и не могу оторваться.

Андрей удивленно взглянул на соседку и, поколебавшись, спросил:

— И что же, она часто поет?

Та, блаженно прижмурив глаза, со сладкой улыбкой на устах кивнула головой и, еще раз вздохнув, нараспев ответила:

— Каженный день, как радиво. А ровно в шешнадцать ноль-ноль замолкает и ни гу-гу. Точно, как радиво.

У Андрея защемило в груди.

«Тоскует моя Ляна по своему табору, а виду не подает, — с грустью подумал он. — Свою печаль от меня скрыть старается».

Он смущенно топтался во дворе, теперь уже не решаясь войти в дом. Вдруг пение прекратилось, и наступила тишина, в которой было слышно лишь шуршание опавших осенних листьев под ногами Андрея.

— А! Что я говорила? Ровно в шешнадцать ноль-ноль замолчала. Точно радиво, — удовлетворенно произнесла соседка и скрылась за дверьми своего дома.

* * *

Ляна встретила Андрея весело, радостно, словно и не было только что у нее безысходной, отчаянной тоски, словно не звучала минуту назад жалобно и печально ее цыганская песня. Весь остаток дня он был нежен с ней как никогда, а как только легли они в кровать и Ляна пристроила свою кудрявую головку на плече мужа, Андрей не выдержал и спросил:

— Скучаешь по табору? Мечтаешь вернуться к прежней жизни?

Она тут же приподняла голову и пронизывающим взглядом посмотрела на мужа. В мягком свете ночника ее смуглое юное лицо казалось янтарно-прозрачным.

— Не-а! — вдруг шутливо воскликнула она и уронила голову на грудь мужа.

Он погладил ее по светло-русым пушистым волосам, среди которых попадались совсем белокурые пряди, и вдруг обнаружил, что из-под корней они растут гораздо темней.

— Надо же, — удивился Андрей. — Ляночка, твои волосы темнеют. Вот, почти совсем черные растут. Теперь я вижу, что ты настоящая цыганка, — рассмеялся он.

— Глупый, — ласково ответила она.

— Где же ты видел цыганку со светлыми волосами? Они всегда у меня темные растут. Это уже потом они выгорают на солнце. Цыгане же редко прячут свои головы от неба. И кочуют они в общем-то за летом, как перелетные птицы.

Ее слова опять больно кольнули Андрея. Словно почувствовав это, она усмехнулась и спокойно сказала:

— Я не хотела тебе говорить… Недавно табор мой проходил мимо. Заходила жена Пьетро, разыскала меня… На юг они путь держат. Новый Баро собирается там осесть. В ваших краях уже много цыган осело. Все трудней и трудней становится кочевая жизнь. Много неприятностей с властями. Все меньше и меньше цыган живут кочующим табором. Так что недолго и наш будет кочевать, — успокоила она мужа.

После этого разговора проницательная Ляна старательно изображала перед Андреем приподнятое настроение, которое далеко не всегда соответствовало ее истинному состоянию души. Но однажды она встретила мужа настоящим ликованием.

— Что случилось? — с удивлением поинтересовался Арсеньев, Наблюдая за торжествующе пританцовывающей женой.

Она радостно бросилась к нему на шею и взволнованно прошептала:

— Я нашла! Нашла, Андрюша! Мы будем счастливы! Ты даже представить себе не можешь, как мы будем счастливы!

— Почему будем? — обиженно спросил Андрей. — Разве мы не счастливы уже?

— Ах, я не о том! Совсем не о том! Ты ничего не понимаешь! Да это и не нужно тебе. Я нашла! Нашла! Нашла!

Андрей внимательно слушал жену, охотно подставляя под ее порывистые поцелуи свое лицо, но интересоваться, что именно она нашла, остерегался.

«Опять какие-нибудь суеверные штучки, — думал он про себя. — Эх, задурила Мариула своей внучке голову».