Восходящая Тень

– Они уже были готовы выступить, Перрин. Честное слово, были готовы, мне даже никого уговаривать не пришлось. Их троллоки почти не трогали, но они видели дым и понимали, что к чему. А мы – Байн и я – торопились изо всех сил и добрались до Сторожевого Холма еще до рассвета, а как только солнце взошло, пустились в обратный путь. – Хмурое выражение на ее лице сменилось горделивой улыбкой. Удивительно красивой улыбкой. Темные глаза девушки сверкали. – Они последовали за мной, Перрин. Пошли за мной! Даже Тенобия никогда не водила войска на битву. Как-то раз – мне тогда исполнилось лет восемь – она было вознамерилась, но отец потолковал с ней один на один в ее покоях, и, когда он отправился в Запустение, она осталась дома. По-моему, – добавила Фэйли с грустной улыбкой, – вы с ним порой пользуетесь похожими методами. Тенобия даже спровадила его в ссылку, но ей было всего шестнадцать, и через несколько недель Совет лордов убедил ее изменить это опрометчивое решение. Она позеленеет от зависти, когда я ей расскажу. – Фэйли снова умолкла, потом собралась с духом, подбоченилась и выпалила: – Ну а ты что, язык проглотил? Собираешься что-нибудь сказать или так и будешь сидеть да таращиться, чурбан волосатый? Я ведь не обещала тебе уехать из Двуречья. Это ты говорил, а я ничего подобного не обещала, поэтому не за что на меня сердиться. Ты вздумал отослать меня, потому что решил, будто сложишь здесь голову. А я взяла и вернулась, чтобы…

– Я люблю тебя.

Это единственное, что он смог вымолвить, но, как оказалось, большего и не требовалось. Едва Перрин успел произнести эти слова, как Фэйли подъехала к нему вплотную, обняла и прижалась лицом к его груди – изо всех сил, словно хотела его раздавить. Он нежно гладил ее темные шелковистые волосы – просто ощущал их под рукой, и этого было достаточно.

– Я так боялась, что не успею, – промурлыкала она, уткнувшись в его кафтан. – Эти парни из Сторожевого Холма поспешали изо всех сил, но, когда мы добрались до Эмондова Луга, вы дрались уже у самых домов, да я еще и не сразу тебя увидела… – Она поежилась и умолкла, но, когда заговорила снова, голос ее звучал заметно спокойнее: – А из Дивен Райда пришли?

Перрин встрепенулся и даже перестал гладить ее волосы:

– Да, пришли… А ты-то откуда знаешь? Неужто и это ты устроила?

– Нет, сердце мое, хотя, если б могла, непременно бы устроила. Просто когда тот человек… Помнишь, он говорил: «Мы идем»? Я сразу подумала… надеялась, что как раз в этом и дело. – Она слегка отодвинулась и вскинула на него посерьезневшие глаза. – Я не могла сказать тебе сразу, Перрин, потому что сама не была уверена и не хотела пробуждать напрасные надежды. Ведь если бы они не… Не сердись на меня, Перрин.

Он со смехом подхватил ее на руки, выдернув из седла, и усадил боком на Ходока перед собой. Фэйли тоже рассмеялась, сделала вид, будто сопротивляется, но в конце концов обняла его.

– Я никогда, никогда не стану на тебя сердиться, кля…

Фэйли прикрыла ему рот ладошкой.

– Мама рассказывала, что, когда отец перестал на нее сердиться, она чуть с ума не сошла, решив, что стала ему безразлична, и сделала все, чтобы привести его в чувство. Так что ты, Перрин, будешь на меня сердиться! И если хочешь принести мне еще один свадебный обет, поклянись, что, если рассердишься, никогда не станешь этого скрывать. Ведь сама я вижу лишь то, что ты позволяешь мне увидеть, муж мой… Муж мой, – с видимым удовольствием повторила она, прижавшись к нему. – Мне нравится, как это звучит.

Перрин заметил, что она не сочла нужным сказать, будет ли и сама давать ему знать, когда рассердится, но, исходя из предыдущего опыта, полагал, что это ему придется выяснять самому. Семейная жизнь – во всяком случае, поначалу – не обещала быть легкой, но какое значение это могло иметь сейчас? Фэйли жива, и она рядом.

– Конечно, я всегда буду давать тебе знать, когда рассержусь, жена моя, – заверил Перрин.

Фэйли посмотрела на него так, будто не знала, как ей отнестись к сказанному. «Ох, кузен Джайм, никогда тебе не понять девчонок, но со временем тебе будет все равно».

Неожиданно Перрин осознал, что вокруг валяются туши убитых троллоков, а истыканный стрелами мурддраал все еще бьется, цепляясь за жизнь. Юноша медленно повернул коня. Земля, насколько хватало глаз, была усеяна трупами – словно черное бугристое поле, поросшее сорняками с верхушками, схожими с опереньем стрел. Стервятники уже кружили над полем, почуяв поживу; расхаживали воро́ны. Только воронов нигде не было видно. По словам Джайма выходило, что то же самое можно увидеть и к югу от деревни. Горы трупов, как на бойне, и тучи стервятников. Но этого недостаточно, чтобы поквитаться за Диселле, Адору, маленького Пэта или… Ничто не может возместить такую утрату. Ничто и никогда. Перрин сжал Фэйли в объятиях с такой силой, что она пискнула, но, когда он попытался ослабить хватку, удержала его руки.