Воскрешение секты

И снова этот взгляд. Каждый раз, когда он так на меня смотрел, все кончалось для меня плохо. Но в тот день ничего такого не произошло.

Среди ночи я проснулась, ощущая на своем ухе его дыхание. Его рука схватила меня за затылок. Он привязал меня за руки к изголовью кровати. Сорвал с меня ночную рубашку и принялся бить так сильно, что я поняла: он полностью утратил над собой контроль.

«Мне конец, — подумала я. — На этот раз он убьет меня».

Но в ту ночь я не умерла. Дядя избил меня до полусмерти, это было. Потом у меня так все болело, что я едва могла пошевелиться. И еще меня тошнило от стыда. Но я выжила. И в ту ночь пришла она. И стала утешать меня.

* * *

Вы наверняка задаетесь вопросом, как же я все это вынесла. Почему не обратилась за помощью. Разве я не могла схватить в охапку Хенрика и бежать? Любая жизнь была бы лучше, чем такая.

На такой вопрос не так-то легко ответить. Сбежав, я обрекла бы Хенрика на жизнь в бедности. У дяди были неограниченные возможности, чтобы гоняться за нами. И в прошлый раз, когда я пыталась бежать, все закончилось плохо. Других родственников у меня не было; ни друзей, ни профессии… Вся моя жизнь проходила в стенах усадьбы.

Я была убеждена, что застряла в ловушке, из которой невозможно вырваться. И выбрала самый простой путь — покориться. Стать смиренной и безропотной, чтобы не раздражать дядю Маркуса. Пока я молчу, забочусь о Хенрике и смотрю в пол, дядя меня не трогает. Уже одно это — чудо в моей беспросветной жизни.

«Я делаю это ради Хенрика, — внушала я себе. — Он вырастет и однажды унаследует усадьбу, принесет сюда свет и тепло. Такова моя судьба; мне остается лишь покориться и извлечь из нее как можно больше пользы».

* * *

Возможно, мои записки прочтет другая женщина. Женщина, оказавшаяся в похожей ситуации. Ей я хочу сказать, что надо действовать хитростью. Я могла бы выйти на поле, сорвать какое-нибудь ядовитое растение и подмешать ему в ликер. Или засунуть репейник под седло его лошади. И сейчас вы наверняка восклицаете: «О нет, это ужасно!» Но жизнь не всегда милосердна. И тому, кто молчит, приходится нести на себе последствия своего молчания.

Тут я имею в виду Хенрика. Задаюсь вопросом, как он стал таким, каким стал. Сказалось ли его детство, прошедшее в такой обстановке, или же это было заложено в нем изначально? Или же получилась смертельная комбинация — как когда магнезию высыпают в воду?

* * *

Когда Хенрику было шесть лет, я впервые поняла, что с ним что-то не так.