Воскреснуть, чтобы снова умереть

Месяц сын с отцом тесно общался. Вино покупал. Столько, сколько тому захочется. Насильно не вливал, но подначивал. Говорил с ним, но на определенные темы, чтобы разбудить чувство вины, сожаление, страхи, фобии. Коля нагнетал. И запутывал. Он прятал отцовские вещи, переставлял мебель, переводил стрелки часов, пересыпал соль в банку с надписью «сахар», а сахар в «крупы». Вода в графине всегда тухла. Труп воробья, который умер на балконе, появлялся на том же месте, сколько бы его не выкидывали. Еще Коля сообщал отцу выдуманные новости, а когда тот хотел обсудить их, поднимал на смех. Он как-то в фотошопе изменил несколько фотографий, чтобы доказать отцу, что он выдумал друга Алехандро, испанца, который учил его фламенко. Отец в доказательство предоставлял два снимка, на одном они вдвоем, на другом в компании. По итогу, на первом отец оказался один, а на втором с людьми, но обнимал он воздух. Трезвый человек мог заметить фальсификацию (старые и искусственно состаренные снимки все же отличаются), но Коля не давал отцу шанса протрезветь. Ведь чем больше тот нервничал и боялся, тем чаще напивался.

Николай тогда был на подъеме. Ему очень нравилась игра. Отца не жаль. Пусть помучается, а в конечном итоге сойдет с ума и закончит свои дни в психбольнице. Там и уход, и питание, и таблеточки для кайфа. И ему не жизнь, а малина, и матери покой. Но не рассчитал сил Коля. И не поймешь, своих или отцовских. Пришел как-то с очередной бутылочкой к нему и новой игровой задумкой, а на него молодой мужчина кидается с кулаками. Брат сводный. С собой их папка покончил. С крыши спрыгнул. И записку оставил покаянную. У всех детей прощения просил, но больше у Коленьки. Виноват он перед ним и мамой его, так что квартира пусть ему достанется.

— Ты из-за хаты все устроил? — рычал на Колю брат. — Спаивал его? Соседи говорят, таскался чуть ли не каждый день с бутылками! Еще и мозги ему промывал! Вон сколько отец понаписал про тебя, а раньше и не вспоминал.

— Если б я такое задумал, то привел бы нотариуса, — пытался вразумить его Коля. — Это же филькина грамота, а не завещание.

— Вот именно. Так что хрен тебе, а не хата!

А чтобы Коле уж точно ничего не досталось, написали заявление на него. Обвинили в доведении до самоубийства. Свидетелей нашли среди соседей. Так до суда дело и дошло. Отделался Коля условкой и то после того, как от своей части отцовской доли отказался.

— Что, вкусный салат? — услышал он голос Валеры и отогнал воспоминания об отце. Они всплывали особенно часто в последнее время. Почему, интересно?

— А? Что? — не сразу понял он. Потом увидел, что его тарелка опустела. Коля собрал даже зеленый горошек, который обычно откидывал. — Да, хороший оливье. Или я просто соскучился по нему?

— Ты о Борином расследовании начал рассказывать, но я тебя перебил. Каковы его успехи?

— Не знаю. Не я же его веду. — И про себя добавил: «Хотя мог бы!»

Снова подошел официант, и перед мужчинами возникли котлеты с пюре. Валера, у которого аппетит сегодня был хуже, чем у приятеля, понял, что не съест все, хотя порция была и небольшой. Котлета выглядела аппетитно, а пюре (а именно о нем он мечтал!) ужасающе: голубоватое, с комочками. В любой российской столовой его приготовят лучше. А они все же в ресторане!

— Слышал, что говорят за соседним столиком? — спросил Коля. Он, рассмотрев еду, попросил принести себе кокосового молока.

Нет, он не слышал. И не замечал тех, кто за соседним столом сидит. Оказались германцы.

— Я не понимаю немецкого.

— Убийство фаранга обсуждают.

— Витаса? Значит, уже выяснилось, что это был не несчастный случай?

— Нет, не его. Пожилого мужчину убили на вилле. Подозреваются проститутки, которых он снял на ночь. — Коле принесли молоко, он добавил его в пюре и начал перемешивать. — Так будет вкуснее, — пояснил.

А немцы за соседним столиком продолжили обсуждение убийства. Валера уловил знакомое слово «Латвиа». Это страна, из которой приехал Густавсен.

— Они точно не о Витасе? — тронул приятеля за руку он.

Коля чуть отклонился вбок, чтобы лучше слышать.

— Пожилой мужчина из Латвии, это точно не Витас, — проговорил он. — И тот умер не в Паттайе.

— Значит, сюда приезжает много латышей.

— Как минимум двое.

— Густавсены, старший и младший, — понял Валера. — И убитым проститутками мужчиной может быть отец Витаса.

— Не приняла их земля сиамская.

— Не улыбнулась им, — кивнул Валера. Первое, что увидел Валера по прилете, это баннер с надписью «Таиланд — страна улыбок!».

— Твоя девушка у тебя ночевала этой ночью?

Валера напрягся. Что за вопросы такие неуместные?

— Проститутки были с Шестой сойки.

— И при чем тут Ваан?

— А, ты все еще думаешь, что она просто официантка? Тогда вопрос закрыт.

— Зачем ты его задал? — хмуро смотрел на приятеля Валера.

— Ваан могла быть одной из девушек, снятых старшим Густавсеном на ночь. Но раз она телом не торгует…

Валера стремительно встал. Нужно бежать на Шестую сойку и все узнавать. Что, если у его девочки неприятности, а он тут котлеты уплетает?