Восьмая жизнь Сильвестра

…Отец выглядел ещё ужасней, чем утром. На мундире появились дыры – кажется, от кислоты. Сапоги были заляпаны какими-то химикатами. Усы растрепались, под глазами залегли тени. Мужественные складки, сбегающие от крыльев носа к скулам, сделались будто вдвое глубже. Нос заострился.

– Как успехи? – спросил он хрипло.

– Полагаю, лучше, чем у тебя.

– Неужели нашла? – оживился отец. – И кто же доброволец?

– Твоя дочь, – сказала я.

Он поник.

– Ничего не выйдет. Даже я не могу заниматься этим дольше пары минут. Куда уж тебе, девчонке.

Иногда папочка бывает нуден, иногда несносен, но чаще – удручающе невыносим.

– Ты забываешь, что я училась на Земле. Там у людей пищеварение грубое и примитивное, не то, что у нас. От брезгливости пришлось избавиться, притом быстро. – И мучительно, добавила я про себя. – Кстати, ты мне так и не сказал, откуда у нас появляется… ну, то, что нужно убирать.

– Сама увидишь.

Он поколдовал у дальней стены дупла. С хрустом обломившейся ветки распахнулась неприметная дверца, за ней виднелся коридор, ведущий вниз.

– Крылышки береги, здесь тесно.

Я завернулась в крылья, как в плащ, и отправилась за отцом. Освещённый лишь мерцанием наросших на стены люм-лишайников, коридор углублялся и углублялся. Мы прошли, наверное, с полкилометра, прежде чем добрались до следующей двери. Она была точным подобием папиного входного люка – керапластовая диафрагма земного производства. Рядом, в глубокой вертикальной нише виднелся молочно-белый кокон погруженного в метаморфоз эфемера.

– Прежний работничек, – сказал отец, мотнув головой в его сторону. – Готова?

– Да, – ответила я, ещё плотнее закутавшись в крылья.

Диафрагма разошлась. В лицо ударила волна смрадного воздуха. Мне защипало глаза, но открывшуюся полость я рассмотрела отлично. Она была огромной, высоченной, с множеством узких горловин, ведущих на поверхность – через них внутрь заглядывали острые и пристальные зрачки звёзд.

Пол был покрыт наслоениями зелёной гадости, и лишь возле самой двери виднелся расчищенный пятачок – частью обугленный, частью вытравленный едкими химикатами.

Все стены, значительная часть потолка, нити свисающих корневищ были облеплены мириадами бабочек и мотыльков. Тех самых, которыми мы, жители Сказки…

– Великое Древо, так вот куда они улетают! – пробормотала я.

За спиной утвердительно икнул отец.

– Ну, и в чём затруднение? Пусть гадят. Яма глубокая, на сто лет хватит. Или мне что-то неизвестно? – Я обернулась.

Отец прятал лицо в ладонях и вздрагивал всем телом. Вот тебе и четверть человеческой крови. Он, наконец, собрался с духом и проговорил:

– Когда объём этой массы увеличивается до определённого значения, она обретает свойства живого организма. Очень агрессивного, очень подвижного. Плотоядного. Думаю, предыдущие жители Сказки оттого и исчезли, что были чересчур беспечны.

Я посмотрела на зелёные напластования. Нервы сыграли дурную шутку или тени переместились, но мне вдруг почудилось, что внутри смрадной массы зародилось медлительное тягучее движение. Через мгновение всё исчезло. Я встряхнулась, похлопала икающего отца по плечу.

– Или чересчур брезгливы. Ладно, Евгений Спиридонович, хватит болтать. Мне понадобится широкая лопата, тележка с хорошо зарывающейся ёмкостью, перчатки, респиратор и сапоги.

– Какие сапоги? – спросил отец.

– Высокие, – сказала я. – Резиновые.

Перигей

Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя ухмылка. Наливай полнее кружку и послушай мой рассказ. Он о том, как мир спасали героически и пылко два чучмека, лесбиянка, робот, негр и педераст

По орбите биполярной, растопыривши радары, мчит хреновина из жести – это русский комплекс «Мир». Не утоп он в океане, накололи всех на шару и теперь имеем в небе типа гжельский сувенир.

Экипаж рукопожатный. Негр – как есть барон Суббота, он приехал из Анголы в девятьсот лихом году, чтоб на зависть всем расистам первым чёрным стать пилотом. Рост два метра. Должность штурман. Звать Мачомбо Какаду.

Техник – лесбиянка Элли, одноглазая красотка, до полёта подвизалась богатыршей в шапито. Разрывала на спор грелки, гнула прутья и решётки, и крушила, сжав зубами, деревянные дилдо.

Элли с мужиками трудно: получила в детстве опыт, и поэтому помощник у неё не человек, – с тёплой ламповой начинкой устаревший нафиг робот. Ну, ты понял, глючный, ржавый. Тип – «железный дровосек».

Два разнорабочих в трюме. Быт их, в общем-то, паскуден. Пусть один казах, к примеру, а второй, пускай, туркмен. Их позвал в Москву когда-то президент Владимир Путин, чтоб России подсобили поживее встать с колен.

Командиром экипажа по заветам либералов, по инструкциям Лубянки и телеканала «Дождь», – хипстер, гей и топ-манагер Прохор Джонович Безналов. Трус, подлец и прилипала. Настоящий, сука, вождь.