Восьмой круг. Златовласка. Лед (сборник)

– Не люблю шутников, – промямлил Шрейд. – Когда ты в полном расстройстве, шутники не забавны. – Он медленно отошел от стены и протянул руку. – Дайте сигарету. Дайте всю пачку, чтобы мне потом не выходить.

Мюррей бросил ему пачку. Шрейд закурил, глубоко затянулся, выпустил облако дыма и, глядя на него, удивленно покачал головой.

– Как я вляпался в это? – заговорил он. – Я мирный человек, а здесь прячусь, будто гангстер в кино. Я композитор – творческая натура, имейте в виду – и вынужден беспокоиться, чтобы однажды вечером какой-то спятивший полицейский не выстрелил мне в спину. – Ткнул сигаретой в сторону Мюррея: – Ну давайте, спрашивайте, как я вляпался в это.

– Ладно. Как?

– Хороший вопрос. Делая одолжения, вот как. Я делаю людям такие одолжения, что удивляюсь, как до сих пор не попал в беду.

– Например, становясь подставным лицом вместо Миллера?

– Ну да. Он знает, кто добродушный простофиля. Вбегает с таким видом, словно упадет замертво на месте. «Эдди, сделай мне одолжение, – говорит. – Мне грозят неприятности, нужно подставное лицо. Ты должен сделать это, Эдди». Вот и сделал! Если бы я знал, чем все кончится…

– Эдди, когда это было?

– Как думаете? В тот день, с этим легавым, с Ландином. Но не все ли равно? Я спросил: «Айра, в чем дело? Что за неприятность может быть такой серьезной?» Но, поверьте, спрашивать не было нужды. Какая неприятность может быть у букмекера, кроме полиции? Поражает меня в Миллере то, что он совсем не похож на букмекера. Образованный, окончил колледж. У него превосходная, респектабельная жена. В бизнесе мог быть кем угодно. А кем стал? Паршивым букмекером с Бродвея. И знаете, почему? – вопросил Шрейд. Ткнул себя пальцем в хилую грудь. – Потому что здесь есть кое-что – жучок, червь, – что-то такое, что постоянно ищет выгодное дельце, всегда хочет легкого заработка. А что толку?

– Что произошло потом?

– Главное – чего не произошло! Он говорит мне: «Это легавые, Эдди. Один в штатском сцапал меня возле «Мэдисон-Сквер-Гарден» и забрал все, что у меня было – взятку в тысячу долларов из денег клиентов. Но этого мало. Ему нужно подставное лицо, чтобы он мог произвести задержание, а у меня нет времени договариваться еще с кем-то. Придется тебе, Эдди, идти в участок вместо меня».

Как вам это нравится? Я сижу там, пишу песню, голова у меня полна прекрасной музыкой – и тут мне предлагают сделать одолжение, пойдя в участок!

«Айра, – говорю я, – я для тебя сделал бы много одолжений, но это слишком. Я понятия не имею о ставках на лошадей, даже не представляю, что говорить».

«С этим справится и младенец, – говорит он. – Слушай, Эдди, ты будешь просто стоять у лестницы, пока он не подойдет, в кармане у тебя будут выигрышные билеты и посвященный скачкам вкладыш, а я встану на углу, чтобы указать ему на тебя. Стоять там – вот и все, что от тебя нужно. Когда он произведет задержание, подними небольшой шум, чтобы все выглядело правдоподобно, отправляйся в суд, уплати штраф, и делу конец. Задержание у тебя это будет первое, поэтому нечего беспокоиться. Я компенсирую тебе штраф и дам пятьдесят долларов за услугу».

Может быть, он думал, что представляет все это простым, но поверьте, мне стало страшно. Я обыкновенный гражданин, всю жизнь старался избегать неприятностей, так чего мне напрашиваться теперь на них?

«Айра, не могу я сделать этого, – говорю ему. – У меня нервы никуда не годятся. От такого дела могу в ящик сыграть».

«У тебя нервы? – говорит он. – Эдди, это будет мое шестое задержание. Это означает…»

– Постой! – перебил его Мюррей. – Миллер в самом деле это сказал?

– Что сказал?

– Что это будет его шестое задержание? Что теперь его могут наказать на всю катушку?

– Ну да. А потом говорит: «Эдди, если это случится, моя жена сойдет с ума. Ты знаешь ее. И вот что еще, Эдди. Если что случится со мной, мне придется закрыть “Сонгстер”. И смотри, в каком положении ты окажешься».

Вот так. Его жена, его бизнес, все вдруг легло на мои плечи. Что я мог поделать? Что мог бы поделать кто угодно? Разве я знал, что потом все взвалят на Джорджа Уайкоффа, и районный прокурор будет искать впервые задержанных, чтобы найти подставных лиц? Я даже не знал, который тогда был час, вот до чего был наивным.

Меня задержали, все прошло, как обещал Миллер, и пока что все было хорошо. Потом прицепились к Уайкоффу, и тут началось. Меня поставили перед Большим жюри, принялись допрашивать, и «нет» ответом не считалось. Выяснилось, что быть подставным лицом не преступление; об этом даже речи не заходило. Но если врешь Большому жюри, тебя обвиняют в лжесвидетельстве и во множестве прочих вещей. Что этот легавый, этот Ландин думает – я должен покрывать его за пятьдесят долларов, которые дал мне Миллер? Можете сказать ему, что я зарабатывал гораздо больше денег нечестными методами, чем получил за одолжение.

Теперь Шрейд затянулся сигаретой с успокоенностью облегчившего душу человека.