Воспоминания о Л. Д. Ландау

Несколько дней я находился в самом угнетенном состоянии. Единственную мою оплошность я видел в том, что своевременно не сообщил Е. М. Лифшицу о возникшем у меня намерении опубликовать статью. Тем временем распространялась версия о плагиате. В наиболее четкой форме она была выражена В. Л. Гинзбургом, который, приехав в Горький, спросил тамошних физиков: «Слышали, как Рытов обокрал Ландау?»

К моему удовлетворению, большинство моих горьковских друзей, от которых я и узнал о такой постановке вопроса, не проявили готовности поверить в «кражу».

М. А. Леонтович усмотрел в этом конфликте нечто большее, чем вопрос о моей публикации. Он сказал: «Вот что получается при столкновении разных школ».

Я твердо знал, что никого не обкрадывал, и менее всего хотел сваливать дело на столкновение школ. Мне было необходимо переубедить самого Ландау. Единственную возможность я видел в публикации письма, разъясняющего смысл моей статьи и ее опубликования. Письмо было написано в начале декабря и отправлено в ДАН СССР (с копией в ЖЭТФ, так как мне сказали, что «Доклады» такого рода писем не печатают). Так как дальнейшее связано с этим письмом, я привожу его текст по сохранившемуся у меня черновику.

«Глубокоуважаемая Редакция, в связи с моей статьей „О теории тепловых флуктуаций в распределенных системах“, напечатанной в ДАН (Т. 110, вып. 3), прошу вас опубликовать нижеследующее.

Я хотел бы, чтобы появление моей статьи до выхода в свет учебника Л. Д. Ландау и Е. М. Лифшица по макроскопической электродинамике (на рукопись которого я ссылаюсь в статье) не создало у читателей неверного представления, будто я претендую на приоритет в отношении применения результатов Каллена с соавторами к распределенным системам. Эта идея принадлежит Л. Д. Ландау и Е. М. Лифшицу, равно как и метод, основанный на разбиении сплошной системы на малые объемы и замене дифференциальных операторов разностными, а также применение этого метода к уравнениям электромагнитного поля. Хотя я полагаю, что сказанное очевидно из примечаний, сделанных в моей статье на с. 372 и 374, я считаю тем не менее необходимым специально и со всей определенностью подчеркнуть это еще раз.

Содержание моей статьи составляет другой метод осуществления указанной идеи Л. Д. Ландау и Е. М. Лифшица, который в теоретическом плане, разумеется, эквивалентен примененному ими, но который привел меня к формулам, удобным для приложений, в чем я убедился, работая над конкретными задачами».

Через несколько дней после отправки этого письма Л. Д. снова мне позвонил.

Л.: Вы настаиваете на публикации вашего письма?

Я: Да, безусловно.

Л.: Я считаю, что в этом нет необходимости. Я посмотрел вашу статью. В ней действительно получены общие формулы… Так что инцидент исчерпан.

Я: В ней не только формулы, Лев Давидович, но и прямые ссылки на вашу книгу, из которых ясно, что я не претендую на приоритет в применении ФДТ к электромагнитному полю.

Л.: Ну об этом сказано не совсем так, как следовало, но, повторяю, инцидент исчерпан. Считайте, что ничего не было.

Я понял, что при нашем первом телефонном разговоре Ландау еще не читал статьи сам и знал лишь о приведенном в ней примере — применении моих формул к уравнениям Максвелла, но не знал, что главное в статье — вывод самой непрерывной ФДТ, содержащей произвольные линейные операторы.

Так завершились эти события. Они действительно не оставили никакой тени на моих дальнейших отношениях с Ландау и Лифшицем.

В 1957 г. на семинаре в ФИАНе я коротко рассказал Ландау о моем намерении сделать общую «безмодельную» теорию рэлеевского рассеяния света, основанную только на линейности уравнений для среды и на ФДТ.

Ландау подозвал В. Л. Гинзбурга, сказав, что эти вопросы надо обсуждать именно с ним. Гинзбург выслушал мои пояснения и сказал:

— Не знаю, зачем это нужно. В теории рассеяния все уже сделано и все ясно.

— Нет, — заметил Ландау, — здесь дело тоньше.

Гинзбург остался при своем мнении, но короткое замечание Ландау сыграло большую роль в том, что я не бросил свою затею и довел корреляционную теорию до конца. Правда, через много лет (в 1970 г.) оказалось, что, как сразу же отметил Ландау, дело было здесь существенно тоньше, чем мне представлялось первоначально, и мне пришлось радикально переработать мою теорию 1957 г.

Осенью 1959 г. И. М. Халатников предложил мне выступить на семинаре П. Л. Капицы, где, по его словам, решили ставить для привлечения публики не только специальные, но и «завлекательные» доклады. В данном случае речь шла о моих изысканиях на тему о релятивистском астронавте, т. е. о том, что он будет наблюдать, летя со скоростью, близкой к световой. Забавные результаты этих изысканий я рассказывал в Радиотехническом институте АН СССР и в ФИАНе, а И. М. Халатников от кого-то об этом прослышал.