Воспоминания русских крестьян XVIII — первой половины XIX века

— Бедны, но честны, — ответил Куликов. — Если денег нет, часы отдают. Одно нехорошо, что они все большие забияки и спорщики. Иногда целую ночь до самого утра галдят.

Ездил в Вифанию и осматривал там покои митрополита Платона[669]. Проводник, не умолкая, тянул заученную речь: вот постель, на которой владыка почивал… вот комната, в которой принимал просителей… вот зеркальный потолок, в котором отражались фигуры просителей, и там их владыка, подымая очи горе, рассматривал. Он не мог смотреть прямо в лицо, потому что от проницательного, проникающего насквозь взгляда его просители падали в обморок… вот ковер, подаренный шахом персидским… вот… и т. д.

Был в театре и смотрел игру приезжего англичанина Ольриджа. Он играл Отелло, а Медведева — Дездемону[670]. Игра и дикция замечательные. Он говорил шепотом, но так звучно, что даже в райке этот шепот раздражает ухо. Несмотря на то что он говорил по-английски и что, следовательно, я не понимал ни одного слова, остальные все актеры, понятно, говорившие по-русски, рядом с ним казались мне мелкими, ничтожными и смешными.

Купил и прочитал механику и физику Щеглова. Хотя очень многого не понял, но добросовестно дочитал до конца.

1 января 1863 года вечером я отправился на прогулку. Подойдя к Никольским воротам, я увидел около кабаков целую толпу. Это праздновалась отмена откупа[671]. По случаю удешевления водки, набросились на кабаки и переполнили их. На Трубной площади опять толпа около кабаков. Из любопытства зашел в один. Оказалось, что все заготовленное заранее вино уже выпили и толпа ждет нового подвоза. Вот она, народная трезвость.

5 января у барыни родилась дочь Мария. Было несколько докторов. Большая суета. Невольно я вспомнил о деревне. Там роженицы уходят из общей комнаты в холодный, темный чулан, откуда после родов тащат их по 25-градусному морозу в угарную баню, где лежат они дня три и затем являются в избу и принимаются, как ни в чем не бывало, за работу. С кормилицами происходит возня неимоверная. Одна больна, другая без молока, от третьей несет как из винной бочки. Вообще теперь весь народ, после отмены откупа, с утра каждый день пьянствует, и все улицы переполнены пьяными…

19 февраля ходил на публичную лекцию профессора Богданова[672]

, который читал о значении зоологических садов и зверинцев. Слушая лекцию, я думал, что в день освобождения крестьян из неволи говорят о том, чтобы сажать зверей в клетки и держать их в неволе.

Приписался к ремесленному цеху.

В марте слушал лекцию профессора Соколова[673] о дыхательных и голосовых органах. После этой лекции стал читать популярную медицину.

Все и везде толкуют о поляках и польской смуте. В Польшу назначается Муравьев[674]. Говорят, что там творятся большие безобразия. Ну, да и здесь делается много не совсем хорошего. Появилось много просветителей всякого рода. Открываются школы, воскресные классы, читальни, лекции. Однако учат не так, как следует, и не тому, чему следовало бы. После азбуки сразу география и чуть не философия. Нравственно-религиозная сторона забыта, и над религией насмехаются. По моему мнению, в школах должны обучаться не одной только грамоте, но и ремеслам и земледелию. Дети очень скоро поняли бы все, что им необходимо знать, и приохотились бы к работе. Обратимся к жизни. В деревне ведь ребятишки, как завидят мельницу, сейчас начинают мастерить свою мельницу из щепок на ручье; делают лодку из коры и т. п. О взрослых я уже и не говорю. Не успеют открыть в какой местности ткацкую, как они начинают расти и после первой через пять лет их в той местности уже 10. Нет, все идет не так, как следовало бы.

Напечатанная 5 мая статья М. П. Погодина о польском вопросе и европейской политике[675] привела в восторг простой народ. «Ведомости», в которых печатаются адресы от разных городов и обществ, высказываются против каких бы то ни было уступок полякам и требуют немедленного подавления мятежа[676]. Хотя бы это даже грозило войной с Наполеоном.

Каждый день устраиваются проводы солдатам, идущим в Польшу. Муравьев с поляками не церемонится и постоянно высылает их в Смоленск. Все радуются.

В июле заключил контракт о найме квартиры в нашем доме с генерал-лейтенантом Колюбакиным, бывшим кутаисским губернатором[677]

. Генерал страшно вспыльчив и, как рассказывают, в Кутаиси всех колотил. Извозчик мне вчера рассказывал, что генерал сел и велел ему ехать. Проехав немного, он крикнул: «К сенатору Толмачеву»[678]. — «А где он живет?» — «Как, ты не знаешь, где он живет?» Бац его по уху. Затем стал колотить по спине, приговаривая: «На Пресне, на Пресне…»

Библиотека у генерала громадная.

XV

Смерть губернатора Тучкова. — Служба бывших дворовых. — Катков и Леонтьев. — А. В. Повало-Швейковский. — Поступление на службу на железную дорогу и служба на ней. — Киев и его обычаи.