Воссоединение

Он выскользнул из постели и подошел к окну. Снег почти прекратился. Он лежал на дороге толстым слоем, почти идеально нетронутый, если не считать единственной цепочки крохотных следов, которые виляли из стороны в сторону – пьяная лиса, что ли? Ветви деревьев прогибались почти до земли под тяжестью снега, и прямо рядом с окном сосульки, в три-четыре фута длиной, свисали с карнизов, мерцая серебром в лунном свете. Он подумал, что можно было бы сделать несколько снимков, чтобы показать девочкам. Тихонько он прокрался обратно к кровати и взял телефон с прикроватной тумбочки.

Ранее он отключил его, чтобы не разряжался аккумулятор. И, включив теперь, обнаружил, что сигнал вернулся. Телефон запищал, сердито и настойчиво, возвещая о пропущенных звонках и сообщениях. Он постарался заглушить его звук с помощью одеяла, которое обмотал вокруг туловища, хотя этого вовсе не требовалось. Лайлу не разбудила бы и взорвавшаяся бомба. Она могла спать под любой шум.

Двадцать четыре пропущенных звонка, большей частью с домашнего телефона Джен, и несколько эсэмэсок, большей частью от Натали. Читая их, он заметил четкую траекторию интонации, от испуганной («Ты ОК? Позвони») до панической («Где ты? Оч беспокоюсь, пжлст перезвони срочно»), затем внезапный переход к ревнивой ярости, и наконец сообщения мало-помалу стали совсем невразумительными.

Было также три сообщения от его дочерей. Грейс писала, что она потрясающе провела время в сафари-парке Лонглит (Грейс до сих пор искренне радовалась детским развлечениям, еще не успев скатиться в подростковый скептицизм), а Шарлотта спрашивала, не может ли он уговорить Натали, чтобы она позволила им пойти на вечеринку к Соне встречать Новый год. Шарлотта, совершенно определенно, была подростком. И уже выработала приемы ведения широкомасштабных кампаний «разделяй и властвуй» с целью добиться того, чего ей хотелось. На Эндрю смотрели как на более слабого из двух родителей, поэтому он всегда был первым объектом атаки. Третье сообщение было также от Шарлотты и представляло собой фото сестер, счастливо улыбающихся в бабушкиной гостиной, с текстом «Папа, мы тебя любим». Оно было отправлено за несколько минут до просьбы о новогодней вечеринке, чтобы размягчить отцовское сердце. Что и говорить, девчонка умница, вся в мать.

Он сделал несколько снимков заснеженного пейзажа за окном. Сердце его было переполнено чувствами: красота и любовь, чего еще можно желать? Его друзья (а теперь, выходит, и Натали тоже), глядя на его жизнь, испытывали жалость. Но чего никто, похоже, не понял, так это того, что из них всех он считал себя счастливейшим. Он получил то, чего хотел, получил женщину, которую любил, и двух прекрасных дочек в придачу. Сейчас он жаждал их увидеть, жаждал обнять.

Но вдруг он почувствовал поднимающийся в нем непонятный страх, невыразимый ужас и вздрогнул. Он принялся уговаривать себя, что все будет хорошо, потому что, хотя Натали будет сердиться на него завтра (уже сегодня), и на следующий день, и, возможно, еще несколько дней, но, как только гнев выгорит, у них все будет хорошо. Они вернутся к нормальной жизни, как только чувство вины будет подавлено, изгнано прочь, сброшено со счетов. У них все будет хорошо. Разве нет? После того что им довелось пережить вместе, они переживут и это. И тем не менее ему было страшно. Он набил сообщение Натали. «Надеюсь, это тебя не разбудило, просто хотел сказать, как сильно я тебя люблю. Всегда твой Э.»

Он отвернулся от окна и грустно улыбнулся, глядя на девушку в кровати, – она лежала, как красивая сломанная кукла. Он забрался обратно в постель, изо всех сил стараясь ее не потревожить, пытаясь найти какой-то уголок кровати, где он мог бы свернуться комочком, не дотрагиваясь до нее. Теперь ему нужно было оставить как можно больше пространства между своим телом и телом Лайлы. Потом он закрыл глаза и стал мечтать о том, что рядом с ним лежит Нат: он представлял, как кладет на нее руки, ощущает ее дрожь.

16 января 1997 г.

Электронное письмо Эндрю Нат