Воссоединение

Когда он пришел домой, там были включены все лампы, а также телевизор. Лайла спала на диване, на полу стояли переполненная пепельница и полупустой бокал вина. Он навел порядок, выключил свет и телевизор, прикрыл ее одеялом, пошел в кухню и налил себе стакан воды. На кухонной стойке стояли две пустые винные бутылки. Он вернулся в гостиную и сел за маленький столик. Лайла лежала на боку, одна рука свисала с дивана, изящные пальцы почти касались пола. Даже в пьяной отключке и растрепанная, она была красива; длинные ресницы покоились на тонко очерченных скулах, медового цвета волосы разметались по подушке.

Но красота – это еще не все. Он уже не был больше влюблен в нее, не был уже некоторое время. Она вызывала в нем грустное и тревожное чувство. Тем не менее он не мог ее покинуть. Она то и дело грозилась от него уйти и когда-нибудь могла это сделать. Он и ждал этого дня, и страшился его. Он знал, что если они останутся вместе, то закончат тем, что станут презирать и ненавидеть друг друга, а это было бы последним делом. Но он беспокоился о том, что станется с ней, когда его больше не будет рядом, чтобы ее успокаивать, отвозить домой, собирать осколки. Он беспокоился о том, что она будет делать, когда станет свободна, свободна покинуть любой бар с любым мужчиной по своему выбору. Эндрю беспокоился, что Лайла может сделать не лучший выбор.

Но помимо этого он опасался, что конец отношений Эндрю и Лайлы станет началом конца их маленькой компании друзей. Когда ты в университете, ты думаешь, что это будет длиться вечно, тебе кажется невероятным, что настанет день, когда вы не будете постоянно видеть друг друга, не будете каждый день болтать друг с другом. Но меньше чем через год после выпуска Эндрю понял, как легко могло их разметать в разные стороны. Уже чувствовалось, что Дэн идет своей собственной дорогой; в последнее время они встречались все реже, у него, похоже, уже не было такой потребности видеться, как раньше. А если они с Лайлой разойдутся, тогда он не будет видеть и Нат. Если ей придется принять чью-то сторону, она примет сторону Лайлы. И тогда, мало-помалу, Нат уйдет из его жизни, а это пугало его больше, чем что-либо еще.

Лежащая на диване Лайла пошевельнулась.

– Дрю? – прохрипела она.

– Извини, не собирался тебя будить.

– Ты меня не разбудил. – Она смотрела на него снизу вверх и улыбалась. Ее зубы были в темно-красных пятнах от вина, было впечатление, что у нее кровь во рту. – Иди сюда, – сказала она, протягивая к нему руки. – Иди, ляг со мной.

– Пойдем в кровать, – сказал он, поднимаясь на ноги.

– Я не могу пошевельнуться, – простонала она. – Отнесешь меня? – Он поднял ее, и она обвила его руками за шею. Он чувствовал запах сигарет от ее дыхания и от ее волос. Он отнес ее в спальню, положил на кровать. Она, как была, в одежде, натянула на себя одеяло.

– Ты меня любишь, Дрю? – спросила она.

– Я люблю тебя, Лайла.

Глава тридцать шестая

Лайле стало нехорошо по дороге на работу. Ей пришлось выйти из поезда на станции «Энджел», и ее вырвало на платформе. Это было унизительно, вокруг шли люди, пялились, лица были искажены отвращением. Некоторые смеялись. Симпатичная женщина средних лет в черном костюме наклонилась рядом с ней, положила руку ей на спину и спросила: «Что с вами, голубушка? Вы беременны?» – и Лайла подумала: да, вот оно, это хороший предлог. Это менее неловко, чем блевать на публике по той причине, что закончила пить четыре часа назад.

– Думаю, да, – ответила она, принимая протянутую ей влажную салфетку.

– Бедняжка. Вам надо прямиком отправиться домой и лечь. Утренняя тошнота просто ужасна.

Лайла кивнула и храбро улыбнулась.

– О, мне нельзя. У меня важная встреча сегодня утром.

– Ваш начальник мужчина, да? – спросила женщина и, когда Лайла кивнула, сочувственно поцокала языком. – Тогда вы не дождетесь от него понимания.

Ей было нестерпимо снова садиться в поезд, поэтому она взяла такси, что означало, что она прибыла на место, опоздав на двадцать пять минут и став на двенадцать фунтов беднее, а она и так уже сильно превышала свой кредитный лимит. Все было так запущено, так чертовски запущено, что просто непонятно, как из этого выпутаться.

Она бросила сумку на свой стол, перекинула пальто через спинку стула, одернула юбку, последний раз проверила свое дыхание (она сжевала четыре палочки жевательной резинки) и побежала со всех ног в конференц-зал. Когда она толкнула дверь, все подняли на нее глаза.

– Мило с вашей стороны к нам присоединиться, – сказал босс.

– Извините, метро, – сверкнула она в него извиняющейся улыбкой и заняла свое место.

– Да, мы все ездим на метро, Лайла, и тем не менее ухитряемся приезжать сюда к девяти.

«Черта с два ты на нем ездишь, – так и подмывало ее сказать, – ты приезжаешь из Суррея в своем большом гребаном «Ренджровере».